Анна Снегина (поэма)

Анна Снегина
Жанр:	поэма
Автор:	Есенин, Сергей Александрович
Язык оригинала:	русский
Дата написания:	1925
Текст произведения в Викитеке

«Анна Снегина» — автобиографическая поэма Сергея Есенина, написанная в январе 1925 года. В основу легли воспоминания поэта о посещении родного села, о революции, о безответной любви в юные годы. Имеет посвящение А. Воронскому. Впервые отрывки из поэмы были опубликованы весной 1925 года в журнале «Город и деревня», полностью же впервые была напечатана в газете «Бакинский рабочий» в двух номерах (№ 95 и № 96) 1 и 3 мая.

Действующие лица

• Сергуша — главный герой, от лица которого ведётся повествование. Это образ самого Есенина, но полного совпадения между героем «Анны Снегиной» и самим Есениным нет.
• Анна Снегина (прототип: Л.И.Кашина)
• Прон Оглоблин — один из жителей села, собирательный образ. Прототипом героя послужил односельчанин поэта, рабочий коломенского завода Пётр Яковлевич Мочалин. Мочалин обладал большими организаторскими способностями, был страстным агитатором. Как выяснилось позже, Мочалин «был делегатом Первого Всероссийского съезда крестьянских депутатов <...> Полный впечатлений от ленинских идей, Мочалин вернулся в родное село, занялся пропагандистской работой. После Великого Октября он был военным комиссаром Коломны, председателем исполкома Коломенского Совета».
• Возница, мельник, жена мельника и др. — типичные представители сельской местности, которых встречает главный герой в своих поездках в деревню.
• Лабутя — брат Прона

Сюжет

Молодой поэт (подразумевается сам автор) возвращается в родное село Радово (сам же поэт приезжал в родное Константиново летом 1917-1918 годов), устав от бурных революционных событий. Герой отмечает, какие изменения произошли в его селе. Вскоре он встречается с крестьянами из Криуши, в частности с Проном Оглоблиным. Те расспрашивают знаменитого поэта, приехавшего из столицы, о положении дел, о том, кто же такой Ленин. Позже к поэту приезжает молодая помещица Анна Снегина, в которую он был влюблён в шестнадцатилетнем возрасте. Они вспоминают прошлое, молодость, свои мечты. Спустя какое-то время, Сергуша приезжает в Криушу по просьбе Прона и оказывается вовлечённым в бунт: криушские крестьяне требуют от Снегиной отдать землю. Приходит известие о том, что на войне убили Борю - мужа Снегиной. Снегина в гневе на поэта, которому доверяла. Земля достаётся крестьянам. Проходит время. Анна, попросив прощение за обиду, уезжает вместе с матерью. Главный герой возвращается в Петербург. А через некоторое время получает письмо от мельника, в котором говорится, что Прон Оглоблин был расстрелян отрядом Деникина. Приехав навестить мельника, поэт получает второе письмо, от Анны из Лондона.

История создания

Поэма «Анна Снегина» была написана С. Есениным во время его 2-й поездки на Кавказ в 1924-1925 гг. В ходе этой поездки Есенин бывал в Баку, Тифлисе, Батуми. Черновой автограф поэмы содержит пометку: «1925 г. Батум».

Тициан Табидзе, цитируя слова Кнута Гамсуна, пишет, что «русские императоры возвели в обычай ссылать опальных поэтов на Кавказ, но Кавказ из места ссылки превращался для поэтов в источник вдохновения». То же было и с С. Есениным. По словам Табидзе, «пример Пушкина влёк его на Кавказ». Состояние поэта до поездки так описывает Табидзе:

До этого С. Есенин уже успел побывать в Европе и Америке. Но что могла дать его мятущейся душе иссушенная поэзия Запада? Он сам рассказывал, что никогда раньше не чувствовал такой суеты и холода, как именно в тот период.

Внешний успех на западе не излечил его внутреннего кризиса, и он вместо успокоения чувствовал какое-то ожесточение. Ему хотелось сразу наверстать пропущенное вдохновение, он чувствовал неиссякаемый творческий голод.

— Т. Табидзе. «С. Есенин в Грузии», 1927

Хотя, находясь за границей, Есенин работал над поэмами «Страна негодяев» и «Чёрный человек» и написал несколько лирических стихов, сам поэт позже, в письме Г.А.Бениславской, подчёркивал творческую пустоту этого периода: «ведь я почти 2 года ничего не писал, когда был за границей».

Поездки Есенина на Кавказ в 1924—1925 гг. действительно стали весьма плодотворным временем в жизни Есенина. Есенин выпустил сборник стихов в типографии «Красный восток», печатался в местном издательстве. Был написан цикл стихотворений «Персидские мотивы», стихи из сборников «Русь Советская», «Страна Советская», поэмы «Анна Снегина», «Цветы» и др. Позже, по утверждению Т. Табидзе в своих мемуарах, С. Есенин писал ему, что «зима в Тифлисе навсегда останется лучшим воспоминанием».

По мнению издателей «Полного собрания сочинений в семи томах» С. Есенина, замысел поэмы «Анна Снегина» возник, вероятнее всего, после поездок в родное село Константиново, в конце мая — начале июня и в августе 1924 г. Писатель Ю. Н. Либединский вспоминал о впечатлениях, которыми делился с ним Есенин после поездки в Константиново в августе этого года: «— Знаешь, я сейчас из деревни... ‹...› А всё Ленин! Знал, какое слово надо сказать деревне, чтобы она сдвинулась. Что за сила в нём, а? ‹...› И всё, что он мне тут же рассказал о деревенских делах, потом, словно процеженное, превратилось в его знаменитых стихах о деревне и в „Анне Снегиной“ в чистое и ясное слово поэзии».

К поэме «Анна Снегина» С.Есенин приступил в конце 1924 г. Ещё работая над поэмой «Цветы», он уже уделял внимание «Анне Снегиной». 14 декабря 1924 г. поэт сообщил П. Чагину : «Теперь сижу в Батуме. Работаю и скоро пришлю Вам поэму, по-моему, лучше всего, что я написал», там же он восхищается Бакинской погодой: «Здесь такие чудные дни, как в мой первый приезд в Баку». В письме Г.А.Бениславской от 17 декабря 1924 Есенин писал об этом времени: «Работается и пишется мне дьявольски хорошо». Через 3 дня ей же он пишет:

Я слишком ушёл в себя и ничего не знаю, что я написал вчера и что напишу завтра.

Только одно во мне сейчас живёт. Я чувствую себя просветлённым, не надо мне этой глупой шумливой славы, не надо построчного успеха. Я понял, что такое поэзия. ‹...› Я скоро завалю Вас материалом. Так много и легко пишется в жизни очень редко.

— Есенин С.А. Письмо Бениславской Г. А., 20 декабря 1924 г. Батум

Не смотря на значительный размер, поэма «Анна Снегина» была написана в короткий срок. 20 января Есенин просил Г.А.Бениславскую: «Скажите Вардину, может ли он купить у меня поэму 1000 строк. Лиро-эпическая. Очень хорошая». О завершении работы над «Анной Снегиной» Есенин сообщил также в письме к Н. К. Вержбицкому от 26 января: «Сейчас заканчиваю писать очень большую поэму. Приеду, почитаю». Уже в феврале Есенин сообщает Г. А. Бениславской: «Скажите Вардину, поэму высылаю».

Живя в Батуми, С. Есенин большинство времени находился в относительном уединении, пытаясь покончить со старой бурной жизнью, кабаками и пьянками, об этом он сам пишет в своих письмах. Этому поспособствовал и журналист Лев Повицкий, который запирал его на ключ с утра до 3-х часов дня, чтобы Есенин спокойно работал и никто его не беспокоил. Но, если в начале Есенин восхищался Батумским солнышком и «чудным дням», то уже вскоре Есенину наскучил этот маленький город и сырая холодная погода, пришедшая в Батуми позже, на что он неоднократно жаловался в своих письмах: «Здесь очень скверно. Выпал снег. Ужасно большой занос. Потом было землетрясение. Я страшно скучаю. Батум хуже деревни» (20 января); «Мне дьявольски было трудно в моём летнем пальто при неожиданной батумской погоде» (между 3 и 7 марта).

В этот же период, в последние два месяца 1924 года и в январе 1925-го, Есенин написал, кроме нескольких стихотворений из «Персидских мотивов», ещё ряд стихов-посланий, некоторые из которых писатели Ст. и С. Куняевы называют «самыми пессимистическими, самыми безнадёжными страницами поэзии Есенина», а весь цикл — «запредельно пессимистическим». В этих стихах Есенин впадает в «грех уныния». Поэта одолевает отчаяние. Куняевы называют поэму «Анна Снегина» «неведомым для него душевным подвигом», который поэт совершает, чтобы преодолеть отчаяние. «Воспоминание о безответной, но счастливой любви стало для него „роковой зацепкой за жизнь“ на переломе 1924—1925 годов, когда его, казалось, оставили все душевные силы», — пишут Куняевы.

Вернувшись 1 марта в Москву, Есенин набело переписал поэму и сдал А.К.Воронскому в «Красную Новь». Между 3 и 7 марта Есенин пишет в письме П.И.Чагину: «вышли деньги мне за поэму, которую тебе посылаю — „Анна Снегина“ ‹...› „Анна Снегина“ через два месяца выйдет в 3 № «Кр<асной> нови». Печатай скорей. Вещь для меня оч<ень> выигрышная, и через два-три месяца ты увидишь её на рынке отдельной книгой». Но при жизни поэта «Анна Снегина» не была издана отдельной книгой. Впервые «Анна Снегина» была напечатана в газете «Бакинский рабочий» в 2-х частях: 1 мая в № 95 и 3 мая в № 96. В Красной Нови поэма была напечатана в 4-м номере, в мае.

Отражение в культуре

Являясь одним из крупнейших творений Есенина, поэма «Анна Снегина» нашла широкое отражение в культуре.

В 1968 поэма была записана на пластинку во Всесоюзной студии грамзаписи «Мелодия», текст читал Народный артист РСФСР Алексей Консовский. Также, поэму под запись читали С.М. Леонтьев, Сергей Юрский. Также, был записан радиоспектакль «Анна Снегина» (режиссёр — Евгений Агафонов).

Поэма неоднократно инсценировалась. В 1966 г. композитор А.Н. Холминов написал по поэме С. А. Есенина одноимённую оперу. Эта опера (с либретто А. Машистова) ставилась в Ленинградском академическом театре оперы и балета им. С. М. Кирова (1967), в оперных театрах г. Горького, Улан-Удэ, народном театре Астрахани, Югочешском театре из Чешских Будейовиц (1976). Другой советский композитор В.Г. Агафонников в 1968 г. также написал по поэме одноимённую оперу. По его опере (либретто Г. Шапиро) в 1969 г. был снят телефильм — телеопера «Анна Снегина», с Виталием Безруковым в роли Есенина и Ёлой Санько в роли Анны Снегиной. Это было первое воплощение образа Есенина в кино в истории российского кинематографа. В 1979—1982 поэма ставилась в театрах Рязани, Риги и в Италии.

В рамках ежегодного фестиваля «Музыкальное лето в Константиново», проходящего на территории Государственного музея-заповедника С.А.Есенина, в родном селе поэта, неоднократно ставился спектакль «Анна Снегина», где Есенина играл актёр Московского театра им. Н. Гоголя Сергей Карякин, а Анну Снегину — актриса МХАТ им. Горького Е. Лисовая. Премьера состоялась в 2002. В 2003 спектакль был снят на камеру и по его материалам выпущен фильм-спектакль.

В 2007 свой спектакль по поэме Есенина поставил Народный артист Белоруссии и Заслуженный артист РСФСР Владимир Гостюхин. Спектакль 5 раз с аншлагом прошёл в Минске на сцене Театра-студии киноактёра. Спектакль потом неоднократно был показан в других городах в рамках различных фестивалей и встреч.

В 1995 году, к 100-летию со дня рождения Сергея Есенина в доме Л. И. Кашиной был открыт «Музей есенинской поэмы „Анна Снегина“».

Ссылки

• [esenin.niv.ru/esenin/text/anna-snegina.htm Поэма «Анна Снегина» с примечаниями и вариантами] на сайте esenin.niv.ru

Отрывок, характеризующий Анна Снегина (поэма)

Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.