Анна София Бранденбургская

Анна София Бранденбургская
герцогиня Брауншвейг-Вольфенбюттельская
Дети:	нет

Анна София Бранденбургская (нем. Anna Sophia von Brandenburg; 18 марта 1598, Берлин — 19 декабря 1659, Берлин) — принцесса Бранденбургская, в замужестве герцогиня Брауншвейга и Люнебурга и княгиня Брауншвейг-Вольфенбюттельская.

Биография

Анна София — старшая дочь курфюрста Иоганна Сигизмунда Бранденбургского в его браке с Анной Прусской, дочерью герцога Альбрехта Фридриха Прусского. Первоначально планировалось выдать принцессу замуж за пфальцграфа Вольфганга Вильгельма Нейбургского, но матримониальные планы расстроились из-за конфликта жениха с отцом Анны Софии.

4 сентября 1614 года Анна София вышла замуж в Вольфенбюттеле за герцога Фридриха Ульриха Брауншвейг-Вольфенбюттельского. Брак оказался бездетным. Анна София завела роман с герцогом Францем Альбрехтом Саксен-Лауэнбургским, служившим в армии Тилли. После победы в бою при Плесси среди трофеев Кристиана Брауншвейг-Вольфенбюттельского оказалась компрометирующая переписка Анны Софии с Францем Альбрехтом, которую Кристиан передал брату Фридриху Ульриху. Анна София бежала к брату Георгу Вильгельму и оттуда писала жалобы императору Священной Римской империи Фердинанду II, обвиняя супруга в «отсутствии чувств и сердечности», а Георг Вильгельм связался с Фридрихом Ульрихом, предложив ему оставить супругу в покое и выдать её украшения. Фридрих Ульрих запретил упоминать имя супруги в церковных молитвах, заблокировал выплату процентов от её ренты и конфисковал приданое. Анна София не явилась по вызову в консисторию и отказалась дать супругу развод, чтобы тот мог жениться снова. Посредничество в деле императора Фердинанда обернулось неудачей, и в 1626 году он передал его курфюрсту Иоганну Георгу I Саксонскому, который для его разрешения созвал суд. Фридрих Ульрих умер в процессе судебного разбирательства в Брауншвейге.

Анна София проживала в дальнейшем в своих вдовьих владениях в Шёнингене, где основала городскую школу, названную в её честь Анна-Софианеумом. Здание для школы было оформлено в барочном стиле и украшено бранденбургским и брауншвейгским гербами. В настоящее время в нём размещается краеведческий музей. Анну Софию описывали как чрезвычайно умную женщину, которая умело вела переговоры между воюющими сторонами во время Тридцатилетней войны и спасла от разграбления свои владения и Гельмштедтский университет защитными письмами, полученными от командующих всех армий.

Анна София похоронена в склепе Гогенцоллернов в Берлинском кафедральном соборе.

Литература

• Jill Bepler: Anna Sophia, Herzogin zu Braunschweig und Lüneburg.
• Samuel Buchholtz: Versuch einer Geschichte der Churmarck Brandenburg von der ersten Erscheinung der deutschen Sennonen an bis auf jezige Zeiten. Band 3-4, F. W. Birnstiel, 1767, S. 578.
• Friedrich von der Decken: Herzog Georg von Braunschweig und Lüneburg. Hahn, 1833, S. 110.
• August Friedrich Gfrörer: Gustav Adolph, König von Schweden, und seine Zeit. A. Krabbe, 1852, S. 357f.
• Wilhelm Havemann: Geschichte der Lande Braunschweig und Lüneburg. S. 603ff.

Отрывок, характеризующий Анна София Бранденбургская

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.