Аннексия Судет
Аннексия Судетской области — первый этап оккупации Чехословакии нацистской Германией перед Второй Мировой войной, осуществлённый 1 — 10 октября 1938 года с молчаливого согласия Великобритании, Франции и Италии в соответствии с Мюнхенским соглашением.
В 1938 году пронацистская Судетская немецкая партия спровоцировала крупные беспорядки в приграничных областях Чехословакии, обратившись к германскому руководству с просьбой о помощи. Воспользовавшись численным и военным преимуществом, Германия аннексировала Судеты (а также часть территорий Чехии и Моравии) на 90 % населённые немцами.
По Мюнхенскому соглашению 1938 года Судетская область вошла в состав нацистской Германии, до 1945 года образовывала в части Судетской области рейхсгау Судетская область (нем. Reischsgau Sudetenland), со столицей в Рейхенберге (Либерце), имела также округа в Ауссиге, Карлсбаде и Троппау. Некоторые районы были присоединены к Силезии (Глучинская область), Баварии и к Остмарк — бывшей Австрии (рейхсгау Верхний Дунай и рейхсгау Нижний Дунай).
21 сентября 1938 года, в самый разгар Судетского кризиса, Польша предъявила Чехословакии ультиматум о «возвращении» им Тешинской области, (где проживало 80 тысяч поляков и 120 тысяч чехов) и 30 сентября, в день подписания Мюнхенского соглашения, (одновременно с немецкими войсками, занимавшими Судеты) ввела в Тешинскую область свою армию; в это же время Венгрия оккупировала южные и восточные регионы Словакии.
Территория Чехословакии значительно сократилась: страна превратилась в легкоуязвимое государство, ставшее протекторатом Германии. Германские войска оказались в 30 км от Праги. Кроме того, 3 декабря был заключён секретный договор с Чехословакией, согласно которому она не могла «держать укрепления и заграждения на границе с Германией»[1].
18 октября 1938 года была учреждена медаль «В память 1 октября 1938 года», которой награждались участвовавшие в аннексии Судетской области Чехословакии.[2] На обратной стороне медали по центру размещалась надпись «1. Oktober 1938» и по кругу — «нем. Ein Volk, Ein Reich, Ein Führer» («Один народ, одно государство, один вождь»).
См. также
Напишите отзыв о статье "Аннексия Судет"
Примечания
Отрывок, характеризующий Аннексия Судет
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
