Анненков, Владимир Егорович

Владимир Егорович Анненков
Дата рождения	16 июля 1795(1795-07-16)
Дата смерти	13 марта 1875(1875-03-13) (79 лет)
Место смерти	Царское село
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал-лейтенант
Сражения/войны	Заграничный поход 1813 и 1814 годов, Польская кампания 1831 года
Награды и премии	Орден Святого Владимира 4-й ст. (1826), Орден Святой Анны 2-й ст. (1831), Virtuti Militari 3-й ст., Орден Святого Георгия 4-й ст. (1839), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1841), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1845)

Владимир Егорович Анненков (1795—1875) — русский генерал, Подольский и Владимирский губернатор.

Биография

Родился 16 июля 1795 года, сын отставного гвардейского подпоручика Егора Ивановича Анненкова, происходил из дворян Курской губернии.

Образование получил в 1-м кадетском корпусе, в военную службу вступил 14 февраля 1812 года прапорщиком в армейскую пехоту. 12 июня 1813 года зачислен тем же чином в лейб-гвардии Преображенский полк. В рядах Преображенского полка Анненков принимал участие в Заграничном походе 1813 и 1814 годов.

29 марта 1825 года Анненков был произведён в полковники и переведён в лейб-гвардии Измайловский полк. В этом полку он командовал 3-м батальоном и в 1831 году сражался против восставших поляков, был награждён орденом св. Анны 2-й степени и польским знаком отличия за военное достоинство (Virtuti Militari) 3-й степени.

25 июня 1833 года Анненков был произведён в генерал-майоры и причислен к штабу 1-й гвардейской пехотной дивизии, затем был начальником резервной дивизии 5-го пехотного корпуса.

С 1847 года служил в Министерстве внутренних дел. В 1849 году назначен военным и гражданским губернатором Подольской губернии. 30 марта 1852 года произведён в генерал-лейтенанты и назначен на должность Владимирского гражданского губернатора.

14 июня 1856 года Анненков вышел в отставку, поселился под Санкт-Петербургом. Скончался 13 марта 1875 года в Царском Селе, похоронен там же на Казанском кладбище.

Среди прочих наград Анненков имел ордена:

• Орден Святого Владимира 4-й степени (1826 год)
• Орден Святой Анны 2-й степени (1831 год)
• Польский знак отличия за военное достоинство (Virtuti Militari) 3-й степени (1831 год)
• Орден Святого Георгия 4-й степени (3 декабря 1839 года, за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах, № 5917 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова)
• Орден Святого Владимира 3-й степени (1841 год)
• Орден Святого Станислава 1-й степени (1845 год)

Ссылки

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том I. А—К. М., 2009. — С. 61. — ISBN 978-5-9524-4166-8
• Список генералам по старшинству. Исправлено по 20 июня. — СПб., 1840. — С. 261
• Список генералам по старшинству. Исправлено по 17 февраля. — СПб., 1856. — С. 169
• Чичерин А., Афанасьев А. Список гг. генералам, штаб и обер-офицерам служившим и числящимся лейб-гвардии в Преображенском полку. 1683—1883. — СПб., 1883. — С. 23.

Отрывок, характеризующий Анненков, Владимир Егорович

[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.