Анненские укрепления

Достопримечательность

Анненские укрепления

План выборгских укреплений, XVIII век

Анненские укрепления (или Аннинские укрепления) — общее название фортификационных сооружений в городе Выборге, на острове Твердыш, построенных в основном в середине XVIII века. Также назывались Анненкрон (нем. Annenkrone — Корона (кронверк) Святой Анны) в честь императрицы Анны Иоанновны. Представляют четыре бастиона, соединённых куртинами, протянувшиеся через весь остров от берега Выборгского залива до бухты Защитной.

История

Строительство укреплений началось в 1730 году по проекту инженера де Кулона, и продолжались до 1740 года. Они защищали Выборгскую крепость с севера — наиболее вероятного направления наступления шведских войск. В 1741 году началась русско-шведская война, и началось усиление оборонительных сооружений по проекту барона фон Любераса. Строительство продолжается и в 50-х годах под присмотром генерал-фельдмаршала Миниха, позже — А. П. Ганнибала. В 1772 и 1808 укрепления приводились в порядок в связи с очередным обострением русско-шведских отношений, а в 1854 году — в связи с Крымской войной. В 1864—1865 году укрепления на две части рассекла дорога (улица Островная), отчего они полностью утратили оборонное значение, ни разу не приняв участие в боевых действиях. С 1984 году в укреплениях проводятся реставрационные работы.

Описание

Крепость имеет форму короны с углами-бастионами и охватывает территорию общей длиной около 1 км. Помимо четырёх зубчатых в плане бастионов, соединенных куртинами, включает земляные валы и рвы, образующие три бастионных фронта. Второй бастион укреплён также контргардом. Эскарп (наружная стена) укреплений выполнен из гранитных валунов, скреплённых раствором (высота стены 10 м, толщина 3 м). Все сооружения окружены контрэскарпом и прикрытым путём с реверса. По оси старой дороги, ведущей на запад, во Фридрихсгам, в земляных куртинах сооружены двое каменных ворот — Равелинные и Фридрихсгамские ворота. В состав комплекса входили также кордегардия и пороховые склады..

Стела в память о русских солдатах и памятник Петру I

В 1910 году, в честь 200-летия взятия Выборга русскими войсками, установлено два памятника: перед Фридрихсгамскими воротами памятная стела над братской могилой русских солдат, павших при штурме города, а на Петровской скале — памятник Петру I. В годы независимости Финляндии памятники был демонтированы, но восстановлены позднее: памятник Петру I — в послевоенное время, а стела в виде точной копии — в 1994 году.

Современность

Сегодня прекрасно сохранившиеся укрепления часто становятся ареной различных культурных событий. Здесь проводятся такие ежегодные мероприятия как рыцарский турнир, организуемый клубами реконструкторов и танцевальный фестиваль Castle Dance. Часть крепости занимают теннисные корты и картинги. В 2010 году в центре укреплений, на Петровской площади, в память о 300-летии российского флота и в связи с 300-летием взятия Выборга русскими войсками был установлен памятник генерал-адмиралу Фёдору Апраксину.

Примечания

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 4710061000

Отрывок, характеризующий Анненские укрепления

– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!