Анонимные музыкальные трактаты
Поделись знанием:
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!
В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Анонимные музыкальные трактаты — труды о музыке (преимущественно античные и средневековые), персональная атрибуция которых невозможна или затруднена.
Содержание
Общая характеристика
Анонимы составляют примерно треть от всех опубликованных музыкально-теоретических трактатов Средних веков. Некоторые тексты возникли из глосс (схолий) к более ранним (например, античным) научным трудам. Начиная с эпохи Возрождения количество безымянных сочинений о музыке резко уменьшилось.
Известнейшие издатели музыкальных трактатов прошлого М. Герберт и Э. де Кусмакер, стремясь к идентификации публикуемых текстов, сделали ряд поспешных заключений об их авторстве, что породило ложные авторские атрибуции и необоснованные выводы о времени возникновения тех или иных научных теорий (концепций) в сохранившихся текстах[1]. Впоследствии (начиная с конца XIX в. вплоть до наших дней) многие трактаты, опубликованные изначально как авторские, были переклассифицированы в анонимные. Более редки случаи, когда труды, первоначально считавшиеся анонимными, обрели автора[2]. Так, имя автора трактата «Зеркало музыки» (Speculum musicae) Якоба Льежского было установлено по начальным буквам семи книг этого масштабного сочинения[3].
Принципы научной идентификации
Для идентификации анонимных музыкально-теоретических трактатов применяются те же принципы, что и для любых других анонимных научных трудов. Используются
- указание на первого издателя анонимного текста, нередко с порядковым номером («Аноним III Беллермана», «Аноним Герберта», «Аноним IV Кусмакера»);
- ссылка на местонахождение рукописи (топоним), на принадлежность анонима к ордену или монастырю («Картузианский аноним», «Цистерцианский аноним», «Аноним из Санкт-Эммерама», «Кёльнский трактат об органуме», «Миланский стихотворный трактат об органуме»);
- префикс «псевдо-», который добавляется к имени человека, чьё авторство было отвергнуто или оспорено в результате научных разысканий («Псевдо-Аристотель», «Псевдо-Плутарх», «Псевдо-Хукбальд», «Псевдо-Одо Клюнийский», «Псевдо-Фома Аквинский»);
- ссылка на начальную фразу (инципит) анонимного текста; этот способ идентификации анонимов считается самым надёжным. Наиболее полный каталог (по инципитам) средневековых музыкальных трактатов содержится в первом томе (многотомного) словаря латинской музыкальной терминологии «Lexicon musicum Latinum»[4].
Анонимные труды о музыке (выборка)
I. Античные
- Псевдо-Аристотель. Проблемы (др.-греч. Προβλήματα; III в. до н.э.)[5]. Большая компиляция в форме катехизиса, содержащая, в основном, тривиальные сведения из (учебных дисциплин) гармоники и метрики.
- Псевдо-Евклид. Деление канона (Sectio canonis; дата не определена)[6]. Классический источник по пифагорейской теории монохорда (канона).
- Псевдо-Плутарх. О музыке (др.-греч. Περὶ μουσική; не раньше II в. н.э.)[7]. Единственный античный музыкальный трактат (в форме диалога), посвящённый не только теории, но и (в большей мере) истории греческой музыки.
- Фрагменты Никомаха (II-III в. н.э.)[8]. 10 небольших анонимных текстов, содержащих, как считается, фрагментарный пересказ утраченного большого трактата Никомаха о гармонии. Инципиты: (1) др.-греч. Τὴν λύραν τὴν ἐκ τῆς χελώνης φασι..., (2) др.-греч. Εἰσὶν οἵ ἀριθμοί..., (3) др.-греч. Ὅτι Νικόμαχος τὴν ἀντοτάτην καὶ πρώτην χορδήν..., (4) др.-греч. Ὅτι ὅσοι τῇ ὀγδόῃ χορδῇ..., (5) др.-греч. Ὅτι οὐκ ἐπειδὴ προῆλθόν τινες..., (6) др.-греч. Καὶ γὰρ δὴ καὶ οἵ φθόγγοι σφαίρας ἑκάστης..., (7) др.-греч. Ἀφ᾽ ὧν δὴ καὶ Πυθαγόραν ὁρμώμενον..., (8) др.-греч. Ἀλλὰ πῶς φησιν ὀκτὼ σφαιρῶν ούσῶν..., (9) др.-греч. Ὅτι οἵ φθόγγοι οἵ ὑπὸ τῶν τὴν χειρουργίαν..., 10 др.-греч. Ὤσπερ οὖν ἐνταῦθα τὰ μὲν τοῦ ἡπατῶν τετραχόρδου....
- Анонимы Беллермана[9]. Три небольшие ранневизантийские «гармоники» (учебники гармонии), содержащие (среди прочего) редкие свидетельства античного учения о мелопее (мелодической композиции) и сведения о нотации. Инципиты: (1) др.-греч. Ὁ ῥυθμὸς συνέστηκεν ἔκ τε ἄρσεως καὶ θέσεως..., (2) др.-греч. Μουσική ἐστιν ἐπιστήμη περὶ μέλος ..., (3) др.-греч. Μουσική ἐστιν ἐπιστήμη θεωρητικὴ καὶ πρακτική....
- Псевдо-Птолемей. Музыка (др. идентификатор — «Неаполитанские фрагменты», лат. Excerpta Neapolitana)[10]. Инципит: др.-греч. Ἀρχὴ τῶν μουσικῶν λόγων ἐστίν. Дата не определена.
- Псевдо-Цензорин. Epitoma disciplinarum (III в. н.э.)[11]. Один из наиболее ранних дошедших до нас латинских трактатов о музыке, пытавшихся ассимилировать в Риме элементарную греческую теорию музыки.
II. Средневековые (латинские)
- Глоссы к трактату «Основы музыки» Боэция[12], IX-XV вв. Собрание текстов (преимущественно небольшого объёма), выдающих богатейшую средневековую рецепцию классического учебника Боэция.
- Alia musica («Иная музыка», заголовок условный и позднейший; инципит: De harmonica consideratione Boetius ita disseruit), IX или X в. Считается первым в истории трактатом, установившим систему монодических октавных ладов григорианского пения. Автор трактата, взявший за основу виды октавы Боэция, поменял их порядок и придал ладам иные (нежели у Боэция) этнонимы, которые (вместе с порядковыми их номерами) отныне закрепились за восемью диатоническими церковными тонами[13].
- Musica enchiriadis («Учебник музыки»), Scolica enchiriadis («Схолии к учебнику музыки») и ряд родственных трактатов конца IX в., автора которых условно называют Псевдо-Хукбальдом. Эти труды содержат первое свидетельство о многоголосной музыке (органум и его техника композиции), а также теорию дасийной нотации.
- Мецский тонарий (инципит: Noe noe ane auctoritas vera...), 830 г. Первый дошедший до наших дней ненотированный полный тонарий.
- Псевдо-Бернелин (инципит: Prima species diatessaron...), X в. или начало XI в.[14] Важный источник по средневековой теории видов консонанса как структурных элементов монодических церковных тонов.
- Аноним II Герберта (инципит: Quinque sunt consonantiae...), иначе «Льежский тонарий» (Tonarius Lugdunenis)[15], X или XI в. Первая, теоретическая часть — попытка адаптации учения о ладах Боэция к практике григорианской монодии, вторая — обширный (ненотированный) тонарий.
- Dialogus de musica («Диалог о музыке», инципит: Quid est musica? Veraciter canendi scientia...)[16] и трактат (без заголовка) с инципитом «Musicae artis disciplina»[17]. Его автора ныне идентифицируют как «Псевдо-Одо»[18] (около 1000 г., Ломбардия)[19]. Учение Псевдо-Одо содержит классическое определение тона, а также впервые — алфавитную (латинскую) буквенную систему нотации от A до G (включая двойную ступень b/h), воспринятую Гвидо Аретинским и применяемую вплоть до наших дней.
- Миланский прозаический трактат об органуме (известен под заголовком Ad organum faciendum; инципит: Cum obscuritas diaphoniae) и Миланский стихотворный трактат об органуме (инципит: Cum autem diapente et diatessaron organizamus); оба датируются второй половиной XI в. Важнейшие источники сведений о непараллельном органуме.
- Псевдо-Мурис. Сумма музыки (Summa musicae; инципит: Amicorum iusta et honesta petitio...). Трактат, который был приписан Гербертом Иоанну де Мурису, в действительности создан анонимным автором XIII века. Написанный прозиметром, содержит (кроме всего прочего) редкие сведения о технике исполнения хорала, его полифонических обработках (см. Органум) и музыкальных инструментах своего времени[20].
- Аноним IV Кусмакера. О мензурах и дисканте (De mensuris et discantu; инципит: Cognita modulatione melorum), 1272-1280. Единственный источник, упоминающий имена музыкантов школы Нотр-Дам — Леонина и Перотина. Описывает жанры и формы музыкальной композиции, принятые в этой школе.
- Псевдо-Мурис. Книжечка о размеренном пении (Libellus cantus mensurabilis, ок. 1340); в этом трактате (содержащем свод правил мензуральной нотации и ритмики) впервые описана техника изоритмии.
- Аноним из Мелька. Небольшой трактат о ритме и нотации в искусстве музыки (Tractatulus de cantu mensurali seu figurativo musice artis; инципит: Quoniam cantum mensuralem seu figuratum musice artis multi ignorantes...), 1462. Первое в истории вхождение популярного музыкального термина cantus figuratus (figurativus).
- Аноним XIII Кусмакера (на французском языке; инципит: Qui veult savoir l'art de deschant...), ок. 1400 г. Первый трактат о музыке, в котором встречается термин «аккорд» (фр. acor <sic>).
- Картузианский аноним (конец XV в.). Четыре трактата о музыке, содержащие теоретическое (спекулятивное) учение о музыке, практическое учение о музыкальной композиции и тонарий[21].
III. Средневековые (греческие)
- Hagiopoiltes («Святоградец»)[22]. Византийский трактат, содержащий (наряду с тривиальными сведениями из античной гармоники) важные свидетельства о церковной монодии (основные черты византийской невменной нотации, теория гласов). Дата компиляции: 2-я половина XII в.[23]
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
IV. Ренессансные
|
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Анонимные византийские и древнерусские труды о музыке, в чём-то аналогичные западным, рассматриваются в статье Азбука певческая.
Напишите отзыв о статье "Анонимные музыкальные трактаты"
Примечания
- ↑ Свод исправлений к трактатным антологиям Герберта и Кусмакера см. в статье: Лебедев С.Н. Към проблема за авторството на трактатите в сборниците на Герберт и Кусмакер // Музикални Хоризонти, № 7 (София, 1987), сс. 43-71.
- ↑ Так, например, анонимный текст, ранее известный как Аноним I Герберта, был идентифицирован Й.М. Смитсом ван Васберге как трактат Берно из Райхенау под заглавием «De mensurando monochordo».
- ↑ Инципиты: (1) Incipit Speculum musicae, (2) Actus activorum in patiente, (3) Cum in superiore libro, (4) Ordo poscit naturalis, (5) Boethius, musicae doctor eximus, (6) Unumquodque opus tanto laudabilius est, (7) Simplicius in Commentario suo super Aristotelis; отсюда IACOBUS (Leodiensis).
- ↑ Электронная версия этого каталога доступна на [www.lml.badw.de/info/incipits.htm веб-сайте Баварской академии наук (Мюнхен)].
- ↑ Издание: Musici Scriptores Graeci <...> ed. Carolus Jan. Lipsiae: Teubner, 1895, pp.37-111.
- ↑ Лучшее издание: Barbera A. The Euclidian division of the canon: Greek and Latin sources. New critical texts and translations // Greek and Latin Music Theory. Vol.8. Lincoln, London, 1991.
- ↑ Лучшее издание: Plutarque. De la musique, ed. F.Lasserre. Olten, Lausanne:Urs Graf Verlag, 1954
- ↑ Издание: Musici Scriptores Graeci <...> ed. Carolus Jan. Lipsiae: Teubner, 1895, pp.266-282.
- ↑ Лучшее издание: Najock D. Drei anonyme griechische Traktate über die Musik. Eine kommentierte Neuausgabe der Bellermanschen Anonymus. Göttingen: Göttinger Musikwissenschaftliche Arbeiten, 1972.
- ↑ Издание: Musici Scriptores Graeci <...>, pp.407-424.
- ↑ Лучшее издание: Censorini de die natali liber ad Q. Caerellium accedit anonymi cuiusdam epitoma disciplinarum, ed. Nicolaus Sallmann. Leipzig: Teubner, 1983.
- ↑ Glossa maior in institutionem musicam Boethii, edd. M.Bernhard et C.M.Bower. Vol.1-4. München: Bayerische Akademie der Wissenschaften, 1993, 1994, 1996, 2011.
- ↑ Издания (с переводами): Chailley J. Alia musica (Traité de musique du IXe siècle): Edition critique commentée. Paris, 1965; Heard E.B. Alia musica: a chapter in the history of music theory. Diss., Univ. of Wisconsin, 1966.
- ↑ GS I, 122a (первая редакция), GS I, 313a-314a (вторая редакция). Лучшее издание этого текста: Bernhard M. Clavis Gerberti 1 // VMK 7, München 1989, pp.79-81. О датировке этого анонима см. статью: Warburton J. Quaestions of attribution and chronology in three medieval texts on species theory // Music Thoery Spectrum 22 (2000), p.225-235.
- ↑ GS I, 338-342. Лучшее издание: Bernhard M. Clavis Gerberti <...>, pp.90-189.
- ↑ [www.chmtl.indiana.edu/tml/9th-11th/ODODIA_TEXT.html GS I, p.251-264]. Критическое издание текста, заявленное К.-В.Гюмпелем ещё в 1990-е гг., так и не было осуществлено.
- ↑ [www.chmtl.indiana.edu/tml/9th-11th/ODOMUS_TEXT.html GS I, p.265-284].
- ↑ В ряде средневековых рукописей приписывался Одо Клюнийскому, отсюда "Псевдо".
- ↑ Huglo M., Brockett C. Odo // The New Grove Dictionary of Music and Musicians. L.; N.Y., 2001.
- ↑ Лучшее издание (с английским переводом и комментариями): Page Ch. The Summa musice: a thirteenth century manual for singers. Cambridge [England], New York: Cambridge University Press, 1991; R 2007.
- ↑ Лучшее издание: Cuiusdam Carthusiensis monachi tractatus quattuor de musica plana. Edidit Sergey Lebedev. Tutzing, 2000.
- ↑ Лучшее издание: The Hagiopolites: A Byzantine Treatise on Musical Theory, ed. by Jørgen Raasted //Cahiers de l'Institut du Moyen-Âge Grec et Latin, 45. Copenhagen: Paludan, 1983.
- ↑ [www.pravenc.ru/text/63304.html Шартау Б. Агиополит // Православная энциклопедия. Т.1].
Литература
- Hüschen H. Anonymi // Die Musik in Geschichte und Gegenwart (MGG 1). Bd.1. Kassel, 1949.
- Reaney G. The question of authorship in the medieval treatises on music // Musica Disciplina 18 (1964), p. 7-17.
- Лебедев С.Н. Към проблема за авторството на трактатите в сборниците на Герберт и Кусмакер // Музикални Хоризонти, № 7 (София, 1987), сс. 43-71.
- Bernhard M. Clavis Gerberti. Eine Revision von Martin Gerberts 'Scriptores ecclesiastici de musica sacra potissimum' (St. Blasien, 1784). Teil I // Bayerische Akademie der Wissenschaften. Veröffentlichungen der Musikhistorischen Kommission. Bd.7. München, 1989. 200 S.
- Bernhard M. Clavis Coussemakeri // Quellen und Studien zu Musiktheorie des Mittelalters, I (= Bayerische Akademie der Wissenschaften. Veröffentlichungen der Musikhistorischen Kommission. Bd.8). München, 1990, SS. 1-36.
- Lexicon musicum latinum medii aevi, ed. M. Bernhard. Fasz.1: Quellenverzeichnis. München, 1992.
- Sachs K.-J. Anonymi // Die Musik in Geschichte und Gegenwart (MGG 2). Sachteil. Bd.1. Kassel, Stuttgart, 1994.
- Gushee L. Anonymous theoretical writings // The New Grove dictionary of music and musicians. Vol.1. London, New York, 2001, p. 441-446.
- Лебедев С.Н. Анонимы // Православная энциклопедия. Т.2. М., 2001, с.475-477.
Ссылки
- [www.lml.badw.de/info/edition.htm Каталог средневековых трактатов о музыке (из словаря «Lexicon musicum Latinum»; лат. и нем.)]
Отрывок, характеризующий Анонимные музыкальные трактаты
Князь Андрей усмехнулся.– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!
В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
