Аносов, Павел Петрович

Павел Петрович Аносов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Томский губернатор
28 февраля 1847 — 13 мая 1851
Предшественник:	Степан Петрович Татаринов
Преемник:	Валериан Александрович Бекман

Па́вел Петро́вич Ано́сов (29 июня [10 июля] 1796, Тверь — 13 [25] мая 1851, Омск) — русский горный инженер, учёный-металлург, крупный организатор горнозаводской промышленности, исследователь природы Южного Урала, томский губернатор.

Биография

Аносов был сыном мелкого служащего, стал сиротой с 13 лет. Когда скончался его отец, сиротами осталось четверо малолетних детей: двое старших братьев, Пётр и Павел, и две младших сестры. Сирот взял на воспитание их дед по матери — горный чиновник Л. Ф. Сабакин, служивший механиком на Камских заводах (Ижевском и Воткинском).

Аттестат

Воспитывавшемуся в Горном Кадетском Корпусе на пенсионный Счет Горного ведомства унтер-офицеру Павлу Аносову в том, что он по представленному при определении в Корпусе свидетельству есть сын колежского асессора, от роду имеет 20 лет. Определен в Горный Кадетский Корпус 3 апреля 1810 года; произведен в Унтер-офицеры 12 октября 1816 года.

Поступил в низшие классы, потом переход в средние и верхние, обучился с успехами, отличными:
геогнозии, технологии, пробирному искусству, астрономии, горной механике, металлургии, горному искусству, ориктогнозии, физике, политэкономии, Естественному, Римскому и Уголовному правам;
весьма хорошими:
алгебре, геометрии, приложению алгебры к геометрии, дифференциальным и интегральным исчислениям, всеобщей и российской географии, всеобщей и российской истории, риторике, логике, российским сочинениям, поэзии, минералогии, бухгалтерии и черчению планов;
хорошими:
химии, архитектуре, французскому языку и начальным основаниям латинского языка; изрядными: немецкому языку. Также обучался рисованию, танцеванию и фехтованию.

Во время пребывания в корпусе был поведения и благонравия примерного, за что, как и за успехи в науке, оказанные им на испытании в публичном собрании корпуса награждён был книгами, эстампами, большою золотою и серебряною медалями. Вследствие резолюции Г. министра финансов по предписании Департамента Горных и Соляных дел от 22 ноября сего года из Корпуса выпущен для определения в действующую Горную службу практикантом со старшинством с 7 августа сего 1817 года.

2 декабря 1817 года

В 1810 году он определил Павла со старшим братом Петром в Петербургский горный кадетский корпус; Пётр вскоре умер. В корпусе были отмечены необыкновенные способности Павла, особая его склонность к математике, в которой он сделал отличные успехи, равно как и в прочих высших науках. В 1817 году он был выпущен из горного корпуса практикантом на Златоустовские казенные заводы, и взял на своё попечение младших сестёр, двух девиц, из которых младшую вскоре отдал замуж. Другая, оставаясь девицей на момент смерти Павла Аносова, была «в болезненном состоянии у своих родных, на уральских заводах».

Карьера в Златоусте

После окончания корпуса, с 1817 по 1847 годы он работал в Златоустовском горном округе:

• 1817—1819 — практикант;
• 1819—1821 — смотритель «украшенного отделения» оружейной фабрики;
• 1821—1824 — помощник управителя оружейной фабрики;
• 1824—1831 — управляющий этой оружейной фабрики;
• 1831—1847 — горный начальник и одновременно директор оружейной фабрики;
• 1847—1851 — начальник Алтайских горных заводов и Томский гражданский губернатор.

По военным чинам за двадцатилетний срок Аносов дослужился из практиканта (подпоручика) до генеральского чина.

Об обстоятельствах смерти учёного:

В начале 1851 года в Сибирь для ознакомления с положением дел на Алтайских горных заводах приезжал сенатор Анненков. Павел Петрович выехал из Томска в Омск, чтобы его встретить. Не доехав восемнадцати верст до Омска, Аносов был застигнут бураном. Возок, в котором следовал Аносов со своим адъютантом, наехал на сугроб, опрокинулся на сторону, где сидел Аносов. Дверца возка раскрылась, и он выпал в сугроб. На Аносова упал его адъютант, и оба они были придавлены чемоданами. Под этой тяжестью они пролежали несколько часов, пока из Омска не догадались выслать людей и лошадей для их поисков.

Вскоре после того Павел Петрович почувствовал боль в горле. Несмотря на болезненное состояние, он всё же сопровождал Анненкова в его поездке по заводам, проводил его до Омска и здесь серьёзно расхворался. Обнаружились нарывы в горле, из которых третий и задушил его

— Дочь Аносова — Лариса Павловна Аносова

Похоронен на Бутырском кладбище в Омске, могила не сохранилась.

Научная работа

Наиболее значительные достижения Аносова в области металлургии: В начале 1840-х годов в Златоусте он получил булатный узор — литую булатную сталь, из которой были созданы клинки, нисколько не уступающие по своим свойствам классическому оружию Древней Индии. Создание нового метода получения высококачественных сталей было проведено путём объединения науглероживания и плавления металла, разработка на основании этого метода технологии производства булата.

П. П. Аносов стал первым металлургом, начавшим планомерное изучение влияния на сталь различных элементов. Он исследовал добавки золота, платины, марганца, хрома, алюминия, титана и других элементов и первым доказал, что физико-химические и механические свойства стали могут быть значительно изменены и улучшены добавками некоторых легирующих элементов. Аносов заложил основы металлургии легированных сталей.

Аносов ввёл и другие новшества:

• впервые применил для исследования строения стали микроскоп (1831);
• заменил на фабрике вредное для здоровья ртутное золочение клинков гальваническим;
• предложил и испытал способ получения золота из золотосодержащих песков путём плавления в доменных печах;
• усовершенствовал золотопромывальную машину и другие заводские устройства.

Предложил использовать доменную печь для извлечения золота, будучи начальником горного округа златоустовских заводов. На миасских промыслах работала золотопромывочная машина его конструкции. Исследуя существующие способы извлечения золота, он выяснил, что при промывке золотых песков добывали в 131 раз меньше золота, чем его содержалось фактически в песках.Как выход, им был разработан метод добычи золота путем доменной плавки золотосодержащих песков. В процессе плавки золото переходит в чугун, где его можно извлечь путем растворения металла в серной кислоте. Опытные плавки дали выход золота в 28 раз больше, чем при обычной промывке.

Эти опыты, проведенные в 1837 году впечатлили императора Николая I и его окружение, которые поручили Аносову чаще докладывать об успехах проводимых им исследований.

Однако новый начальник заводов уральского хребта, приехавший в Екатеринбург, В.А. Глинка вместо помощи усомнился в изобретателе, считая его заносчивым выскочкой, как и многие недоброжелатели горного инженера. Лично явившись в Златоуст для ревизии опытов, фактически отстранил автора изобретения от дела. Состав песков не был проверен, плавку вели без контроля, посему в дальнейшем продвижении метода отказали, не смотря на то, что впоследствии Аносов, не согласный с действиями комиссии, продолжил опыты и отправил в декабре 1837 года в монетный двор пять пакетов с золотом, добытым методом доменной переплавки золотонесущего песка.

Этими опытами П.П.Аносова интересовались во Франции и даже в Египте, однако это дело изобретателя чиновники не дали довести до конца.

Исследуя окрестности Златоуста, Аносов сделал детальное описание геологического строения этой части Южного Урала, составил геологический разрез по линии Златоуст-Миасс, описал месторождения многих полезных ископаемых Златоустовского Урала (термин введен Аносовым).

Л. Сорокин Тайна булата

Легенду о тайне булата
Недавно мне друг рассказал.
Будто б Аносов когда-то
Внезапно покинул Урал,
Солидным уже инженером
Бродил в чужедальнем краю.
Вела его воля и вера,
Быть может, в удачу свою.
Весь путь в приключеньях,
Как в сказке,
Сражался, спасался, любил
И будто в далеком Дамаске
Он тайну булата добыл…
Не знаю — откуда узнали
Все это…
Не верю им я:
Раскрыта в старинном журнале
Аносовская статья.
Читаю своими глазами,
Что он наш Урал не бросал,
Что тайну булата годами
На нашем заводе искал,
И тайну добыл не в Дамаске,
А в здешних плавильных печах.
Талантами Русь богата
И вот, старики говорят,
Что сталь дамасских булатов
Рассек уральский булат

Дело Аносова продолжил русский учёный П. М. Обухов, основатель крупного производства литой стали и стальных орудийных стволов.

Научные труды и награды

Учёные труды Аносова публиковались, главным образом, в «Горном журнале», корреспондентом которого вместе с инженером Порозовым по Златоустовскому округу он был избран в 1825 году — в год основания журнала. Наиболее крупные работы Аносова:

• «Геогностические наблюдения над Уральскими горами, лежащими в округе Златоустовских заводов» (1826);
• «Об опытах закалки стальных вещей в сгущенном воздухе» (1829);
• «Геогностические наблюдения в округе Златоустовских заводов и в местах прилегающих к оным» (1834);
• «О приготовлении литой стали» (1837);
• «О булатах» (1841).

Все эти работы впервые опубликованы в «Горном журнале».

Заслуги Аносова были отмечены разными наградами:

• Орден святой Анны 3-й степени, был получен лично от императора Александра I 28 сентября 1824 года;
• Орден Станислава 2-й степени;
• Орден святой Анны 2-й степени;
• Орден Владимира 3-й степени;
• различные государственные и общественные денежные награды и премии;
• золотая медаль Московского общества сельского хозяйства;
• Казанский университет избрал его своим членом-корреспондентом.

Семья и память об Аносове

После смерти Аносова осталось девять детей и супруга Анна Кононовна. Закончила своё образование при жизни отца только старшая дочь (Смольный монастырь). Большая часть детей при жизни отца были отданы для образования в разные столичные учебные заведения, а мальчики преимущественно в горный институт.

Несмотря на неопределённость своего положения, его супруга решила поставить на могиле в Омске приличный надгробный памятник, для чего назначила от себя посильную сумму, чтобы изготовить этот памятник на Екатеринбургской гранильной фабрике, управляемой одним из ближайших товарищей Аносова. Но все прочие товарищи и знакомцы согласились немедленно сделать пожертвование на сооружение покойному наилучшего памятника, исполнение чего приняли на себя некоторые из его близких товарищей.

Высшее начальство выделило пособие осиротевшему семейству, оно состояло из пенсии вдове и обязательствам по обучению детей покойного.

Совет министров СССР 15 ноября 1948 года издал постановление «Об увековечивании памяти великого русского металлурга П. П. Аносова», на основании которого:

• Аносов П. П. Собрание сочинений. — М.: Изд-во АН СССР. 1954 год.
• в Златоусте сооружен памятник Аносову работы московских скульпторов А. П. Антропова и Н. Л. Штамм и архитектора Т. Л. Шульгиной (1954);
• его имя присвоено Златоустовскому индустриальному техникуму;
• установлены персональные стипендии для студентов в двух институтах и Златоустовском техникуме им. П. П. Аносова;
• учреждена премия за лучшую работу в области металлургии, присуждаемая Академией наук один раз в три года;
• труды Аносова изданы отдельным сборником.

Имя Аносова носят улицы в разных городах:

• Москва: Улица Аносова
• Златоуст: Улица Аносова
• Липецк: Улица Аносова
• Челябинск: Улица Аносова в Металлургическом районе
• Мариуполь: переулок Аносова.
• Омск: Улица Аносова в Амурском поселке. В центре города на месте, где когда-то находилось кладбище, где был похоронен Аносов на здании по улице Чернышевского, дом 2/1, установлена чугунная мемориальная доска с портретом металлурга.

Также именем Павла Петровича названа станция Аносово, расположенная на железнодорожной линии Златоуст — Уфа в 10 км от станции Златоуст.

Кроме того, Аносов был изображён на «сепаратистской» купюре в 10 уральских франков 1991 года.

В честь Павла Петровича Аносова названо село Аносово Шимановского района Амурской области.

Павлу Аносову посвящена пьеса драматурга Константина Скворцова "Отечество мы не меняем"

Турбоход «Металлург Аносов».
29 сентября 1962 года Херсонский судостроительный завод закончил постройку, наладочные испытания и сдал Черноморскому морскому пароходству турбоход «Металлург Аносов» относящийся к серии судов «Ленинский Комсомол». В 1986 году судно сдано на слом.

Из 25 судов типа «Ленинский Комсомол» только турбоход «Металлург Аносов» был назван именем учёного, да ещё и губернатора царских времён. Из этой серии судов, 4 были названы именами учёных-металлургов: «Металлург Байков»; «Металлург Курако»; «Металлург Бардин»; «Металлург Аносов». Первое судно этой серии получило название «Ленинский Комсомол».

Марки и печатные издания о турбоходе «Металлург Аносов»:
Во время вывоза ракет с Кубы в октябре 1962 года американские газеты упоминали и расписывали ситуацию с этим судном больше, чем ситуации с другими 8-ю суданми вывозившими ракеты советскими судами.

• [www.shipstamps.co.uk/forum/viewtopic.php?f=2&t=7471 Марка выпущенная в 2008 г.] На этой марке Металлург Аносов, а не Металлург Курако, так как Металлург Курако не вывозил ракеты с Кубы обратно в СССР. Ошибка в описании марки видимо возникла потому, что в США хорошо знали однотипный пароход Металлург Курако заходивший в порты в США, а Металлург Аносов никогда в США не был. Сравните фото справа и марку - груз на палубе расположен так же и тот же - ракетные комплексы вывозимые с Кубы. Когда я поместил первую фото с членами экипажа судна, американцы вскоре поместили две фотографии, включая эту справа, с судном «Металлург Аносов».
• [www.shipstamps.co.uk/forum/viewtopic.php?f=2&t=12924#!lightbox[gallery]/1/ Марка выпущенная в 2013 г.]

Галерея

• ZlatoustFactory1850.jpg

  Златоустовский металлургический завод. Гравюра середины XIX века, вид с горы Косотур

• Anosov1851.jpg

  Павел Петрович Аносов в чине генерал-майора. Портрет 1851 года

• AnosovHome1990.jpg

  Дом Горного начальника, в котором П. П. Аносов жил в 1831—1847 годах

Ссылки

• Аносов Павел Петрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [russmin.narod.ru/anosov01.html Горная династия Аносовых: генеалогический контекст.]

Литература

• Фёдоров А. С. Творцы науки о металле: Очерки о творчестве отечественных учёных — металлургов и металловедов / Отв. ред. д-р хим. наук С. А. Погодин; Академия наук СССР. — М.: Наука, 1969. — 224 с. — (Научно-популярная серия). — 8300 экз. (обл.)
• Прокошкин Д. А. Павел Петрович Аносов. — М.: Наука, 1971. — 296 с. — (Научно-биографическая серия). — 3 500 экз. (обл.)
• Заблоцкий Е. М. К генеалогии горной династии Аносовых // Генеалогический вестник. — СПб., 2005. — Вып. 22. — С. 54-66.
• Zablotski E. Mining Dynasties in Pre-Revolutionary Russia // Proc. / International Mining History Congress, 6th. September 26-29, 2003. — Akabira City, Hokkaido, Japan. — P. 337—340.
• Скворцов К.В. Отечество мы не меняем.
• [elib.tomsk.ru/purl/1-5913/ А. В. Яковенко, В. Д. Гахов ТОМСКИЕ ГУБЕРНАТОРЫ. Томск, 2012]

Отрывок, характеризующий Аносов, Павел Петрович

После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.