Аношкин, Михаил Прокофьевич

Михаил Прокофьевич Аношкин
Дата рождения:	14 октября 1907(1907-10-14)
Место рождения:	село Матвеевка, Акмолинская область
Гражданство:	Россия Россия
Дата смерти:	3 октября 1995(1995-10-03) (87 лет)
Место смерти:	Днепродзержинск
Награды и премии:

Михаил Прокофьевич Аношкин (14 октября 1907 года, село Матвеевка, Акмолинская область — 3 октября 1995 года, Днепродзержинск, Украина) — директор «Приднепровского химического завода». Лауреат Сталинской премии I степени (1951). Герой Социалистического Труда (1971).

Биография

Родился 14 октября 1907 года в крестьянской семье в селе Матвеевка Акмолинской области (сегодня — Матвеевка Северо-Казахстанской области). Свою трудовую деятельность начал на Экибастузском свинцовом заводе. Работал в химической лаборатории. С 1925 года работал лаборантом на свинцовоплавильном заводе в Лениногорске Восточно-Казахстанской области. В 1928 году переехал в город Владикавказ, где стал работать лаборант на местном заводе «Электроцинк». В 1929 году поступил во Владикавказский индустриальный политехнический техникум, потом продолжил своё обучение в Московском институте цветных металлов и золота, который закончил в 1935 году по специальности «инженер-металлург». В 1930 году вступил в ВКП(б). Был направлен на работу на Сихотэ-Алинский полиметаллический комбинат «Сихали», где начал свою трудовую карьеру мастера. 3 мая 1936 года был назначен начальником плавильного цеха. После ареста в 1937 году директора комбината «Сихали» А. Розина был назначен управляющим плавильного завода комбината. 31 июля 1939 года назначен главным инженером комбината. Под его руководством в комбинате была внедрена механизация трудоёмких работ, что привело к увеличению выпускаемой продукции. В 1940 году комбинат выполнил план на 192,4 %. В 1942 году продолжил свою трудовую деятельность на комбинате «Сиханчаолово» в Приморском крае, где был назначен главным инженером комбината и потом — его директором. С 1945 года был на различных партийных должностях. До 1948 года был заместителем секретаря Приморского райкома ВКП(б).

В 1948 году назначен директором строящегося производственного секретного объекта № 96 по переработке урановых руд в городе Днепродзержинск Днепропетровской области. В марте 1949 года при участии Михаила Аношкина был сдан первый производственный объект и в конце этого же года завод достиг проектной мощности. В 1966 году секретный производственный объект № 96 получил название «Приднепровский химический завод». В 1967 году завод был награждён орденом Трудового Красного знамени. Будучи первым директором этого завода, организовал переработку нового сырья, в результате чего были значительна увеличена выпускаемая заводом продукция. На заводе был основан выпуск синтетических сорбентом, минеральных удобрений, циркония и золота. За выдающиеся организаторские способности неоднократно награждался высокими государственными наградами. За высокие показатели при выполнении планов пятилетки и выпуску специальной продукции Приднепровским химическим заводом был удостоен в 1971 году звания Героя Социалистического Труда.

Избирался депутатом Днепродзержинского городского совета и членом Днепродзержинского районного комитета КПСС.

В 1975 году вышел на пенсию. Скончался 3 октября 1995 года.

Награды

• Герой Социалистического Труда — указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 апреля 1971 года
• Орден Ленина — трижды (1951, 1954, 1971)
• Орден Октябрьской Революции (1974)
• Орден Трудового Красного Знамени — трижды (1953, 1954, 1966)
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
• Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина» (1970)
• Сталинская премия I степени (1951) — за внедрение и освоение переработки доменного шлака
• Почётный гражданин Днепродзержинска (1967) — за многолетнюю и безупречную работу, развитие химического производства, активное участие в благоустройстве, развитии физкультуры и спорта, за участие в общественной жизни.
• Серебряная медаль ВДНХ (1967, 1969)

Память

• Именем Михаила Аношкина назван проспект в Днепродзержинске.
• В 2007 году в связи со столетием со дня рождения Михаила Аношкина на одном из домов проспекта Аношкина была установлена мемориальная табличка.
• Его имя носит ежегодный теннисный турнир, проводящийся в Днепродзержинске.

Литература

• Богуненко Н. Н., Пелипенко А. Д., Соснин Г. А. Аношкин Михаил Прокофьевич // Герои атомного проекта. — Саров: Росатом, 2005. — С. 46 — 47. — ISBN 5-9515-0005-2.
• [www.dalpolimetall.ru/archive-of-the-newspaper/2013/16-510.indd.pdf Главный специалист], Дальполиметалл, № 16 (50), 8 мая 2013

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=16970 Аношкин, Михаил Прокофьевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Аношкин, Михаил Прокофьевич

У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.