Муо, Анри

Анри Муо
Henri Mouhot
Род деятельности:	путешественник
Дата рождения:	15 мая 1826(1826-05-15)
Место рождения:	Монбельяр, Франция
Подданство:	Франция Франция
Дата смерти:	10 ноября 1861(1861-11-10) (35 лет)
Место смерти:	Нафан, Лаос

Анри́ Муо́ (фр. Henri Mouhot, 15 мая 1826, Монбельяр, Франция — 10 ноября 1861, Нафан, Лаос) — французский естествоиспытатель и путешественник, более всего известный тем, что «открыл» для Европы и популяризовал на Западе кхмерский храмовый комплекс Ангкор-Ват.

Существует распространённая версия о том, что А. Муо нашёл заброшенный среди джунглей древний город, но это лишь красивая легенда. Ангкор-Ват никогда не был полностью заброшен, в нем всегда жили и живут монахи. Сам А. Муо в своих записках о путешествиях упоминал, что ещё лет за пять до его приезда в Ангкор-Вате бывали другие европейские исследователи и в том числе французский миссионер Шарль-Эмиль Буйево, опубликовавший свой отчёт в 1857 году: «Путешествие в Индокитай 1848—1856», «Аннам и Камбоджа».

В 1858 году А. Муо совершил из Бангкока четыре путешествия вглубь Сиама, Камбоджи и Лаоса. В январе 1860 года он достиг храмового комплекса Ангкор-Ват. Он описал этот визит, оставив подробнейшие записи о трёхнедельном пребывании и зарисовки, которые затем вошли в его посмертно изданную книгу.

Умер Анри Муо в 1861 году от малярии, в своей четвёртой экспедиции по Лаосу. Был похоронен там же, вблизи столицы Луанг-Прабанг, месторасположение его гробницы известно и сейчас.

Сочинения

• Voyage dans les royaumes de Siam, de Cambodge, de Laos et autres parties centrales de l’Indochine (1858-1861) par feu Henri Mouhot, naturaliste francais // Le Tour du Monde, Париж, 8, 2° semestre 1863:  219-352 + 2 cartes. [aefek.free.fr/iso_album/mouhot.pdf]

Отрывок, характеризующий Муо, Анри

Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.