Анри де Массо, граф Голуэй

граф Голуэй Анри де Массо

Анри де Массо маркиз де Рувиньи (фр. Henri de Massue marquis de Ruvigny), виконт и граф Голуэй (англ. Viscount Galway and Earl of Galway; 9 апреля 1648, Париж — 3 сентября 1720) — английский военачальник французского происхождения, лидер гугенотской диаспоры. Участник Войны за Испанское наследство, наместник Ирландии.

Биография

Анри де Массо родился в Париже, он был сыном 1-го маркиза де Рувиньи, выдающегося французского дипломата и убеждённого гугенота. Кроме того, он состоял в родстве с супругой лорда Вильяма Рассела (Russell), Рашель.

Анри служил во французской армии под началом маршала Тюренна (Turenne), который был высокого мнения о нём. В 1678 г. Людовик XIV решил воспользоваться английскими родственными связями Массо - и направил его с ответственным секретным поручением к Карлу II Стюарту, которое Массо исполнил с блеском.

Анри де Массо был депутатом гугенотского дворянства во Франции, а по смерти отца унаследовал пост Генерала гугенотов (général des Huguenots). Вскоре после отмены Нантского эдикта в 1685 году, Людовик XIV предложил Массо-Рувиньи официальный генеральский чин - в обмен на отказ от гугенотского лидерства. Массо столь "лестного" предложения не принял - и в 1690 году бежал, с горсткой соратников, в Англию. Французские имения маркиза были незамедлительно конфискованы.

Вильгельм III Оранский произвёл Массо-Рувиньи в генерал-майоры. В этом чине изгнанник принял участие в битве на реке Бойн в Северной Ирландии (1690 год). В июле 1691 г. он участвовал в Агримской битве (battle of Aughrim), в 1692-м был некоторое время главнокомандующим королевскими войсками в Ирландии (commander-in-chief in Ireland). В ноябре 1692 г. Массо получил титулы виконта Голуэй (Viscount Galway) и барона Портарлингтон (Baron Portarlington) - а также большие земельные угодья в Ирландии.

В 1693 году, командуя полком, Голуэй отразил атаку французской жандармерии в сражении при Неервиндене, получив серьёзное ранение. В 1694 г. был произведён в генерал-лейтенанты и назначен командиром Английского вспомогательного корпуса в войне Пьемонта с Францией, а также должность посланника при герцоге Савойском. Ему поручалось также оказать посильную помощь гонимым вальденсам. Однако, несмотря на все его усилия, герцог Савойский заключил с Людовиком XIV в 1696 году сепаратный мир в Турине, после чего англичане были вынуждены вывести свои войска из герцогства в Нидерланды. Аппенинский полуостров был нейтрализован в пользу Людовика.

В 1697 г. Массо получил титул графа Голуэй (Earl of Galway). В 1697 - 1701 гг. он занимал пост лорда юстиции Ирландии (Lord Justice of Ireland).

С началом войны за Испанское наследство, Голуэй был в 1704 году послан на Пиренейский полуостров командовать английским корпусом для совместных с португальцами действий против ставшего испанским королём Филлиппа V Бурбона. Первой его акцией была осада Бадахоса в 1705 году, закончившаяся неудачей. Граф понес большие потери и снял осаду, в ходе которой потерял правую руку от пушечного ядра во время одного из штурмов.

Эта неудача вызвала присылку подкреплений, а сам Голуэй, после выздоровления, был назначен командующим союзной англо-португальской армией. Он снова двинулся в Испанию, разбил резерв маршала Бервика, завладел Алькантарой, и проследовал до Мадрида, где соединился войсками противника Филиппа V эрцгерцога Карла и лорда Петерборо пришедшими из Каталонии. Голуэй, воодушевленный успехами, предложил развить кампанию против французов и испанцев, несмотря на протесты лорда Петерборо. Своим адъютантом Голуэй назначил доблестного ла-рошельца Эктора Франсуа Шатанье де Крама (Hector François Chataigner de Cramahé).

25 апреля 1707 года контингенты Голуэя были наголову разбиты при Альмансе войсками герцога Бервика, а сам Голуэй получил двойное ранение саблей по лицу. Собрав остатки войск, он всеми силами пытался сгладить итоги поражения, но взятие Лериды и других мест стало последствием его ошибок. Кампания была полностью проиграна. Голуэй отступил в Португалию, где снова был разбит 17 мая 1709 года на Гудинской равнине - на этот раз испанским генералом маркизом Бао, а сам Голуэй бежал, едва избежав плена.

Как итог, его отозвали в Англию, где над ним было учинено следствие. Палата Лордов провела его с особым пристрастием, и порицала его перед королевой Анной в 1711 году, однако он избежал наказания. Тем не менее, Голуэй не назначался ни на какие должности вплоть до вступления на престол короля Георга I Вельфа в 1714 году, который сделал его наместником Ирландии.

Однако, и на этой должности Голуэй оставался недолго. Вскоре "храбрейший, но несчастнейший генерал" вышел в отставку и поселился в своем поместье в Гемпшире, где и скончался в 1720 году.

Литература

• Гелловей, граф Анри-де-Мерсей // Воинская честь — Гимнастика военная. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1912. — С. 220. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. К. И. Величко [и др.] ; 1911—1915, т. 7).</span>
• Энциклопедия военных и морских наук / Составлена под главной редакцией генерал-лейтенанта Г. А. Леера, заслуженного профессора Николаевской академии Генерального штаба. — СПб.: типография В. Безобразова и К°. — Т. 1.
• Военный энциклопедический лексикон (в 14 томах). Второе исправленное издание под общим руководством М. И. Богдановича. СПб, 1852—1858. Том 4.

Отрывок, характеризующий Анри де Массо, граф Голуэй

Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.