Ансамбль Ходжа-Гаукушан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Ансамбль Ходжа-Гаукушан — один из крупных архитектурных ансамблей в центре Бухары. Вместе с рядом других построек центральной части города включён в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Своё название ансамбль получил по местоположению: Гаукушон означает «убивающий быков» и до строительства на этом месте располагалась большая торговая площадь Бухары, а ещё раньше бойня.[1]

В ансамбль входят медресе и соборная мечеть с высоким и широким в поперечнике минаретом Ходжа Калон, уступавшем по размерам только минарету Калян. Медресе Гаукушон было построено в 1570 году в эпоху правления узбекского хана Абдулла-хана II и имело традиционную дворовую схему. Трапециевидная форма здания объясняется его расположением на развилке улиц. Постройки на площади Гаукушон были сделаны на средства джуйбарского шейха Ходжи Саъда, известного под прозвищем «Ходжа Калон» («великий ходжа»), что отразилось в названии, мечети и в целом комплекса. В 1598 году с севера от медресе была построена пятничная мечеть, называемая «Мечеть Ходжа». «Ходжа Калон» похороненного в фамильном некрополе джуйбарских шейхов Чор-Бакр.[1]

Напишите отзыв о статье "Ансамбль Ходжа-Гаукушан"



Примечания

  1. 1 2 Дмитрий Пэйдж. Бухара. Путеводитель по архитектурным и историческим достопримечательностям. [www.buxara.org/buhara/bu/Khodja_Gaukushan.htm Ансамбль Ходжа-Гаукушан]. Проверено 16 декабря 2014.

Ссылки

  • [www.world-heritage-tour.org/asia/central-asia/uzbekistan/bukhara/gaukushan-complex/sphere-flash.html Панорама комплекса]
Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 602
[whc.unesco.org/ru/list/602 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/602 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/602 фр.]

Отрывок, характеризующий Ансамбль Ходжа-Гаукушан

Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.