Дорати, Антал

Антал Дорати

А́нтал До́рати (венг. Doráti Antal; 9 апреля 1906, Будапешт — 13 ноября 1988, Герцензее, округ Зефтиген, Швейцария) — венгерский и американский дирижёр и композитор, рыцарь Британской империи, кавалер ордена Британской империи.

Антал Дорати окончил Музыкальную академию имени Листа, где его педагогами были Золтан Кодаи и Лео Вейнер по композиции, Бела Барток и Арнольд Секей по фортепиано. Начал свою музыкальную карьеру коррепетитором в Королевской опере Будапешта. В период с 1924 по 1928 год работает вместе с Фрицем Бушем в Государственной опере Дрездена, с 1928 года — первый капельмейстер Городской сцены Мюнстера. С 1934 — музыкальный руководитель Русского балета Монте-Карло. В 1942—1945 годах работал в Американском театре балета. Гражданин США с 1947 г.

В дальнейшем Дорати в большей степени работал как оркестровый дирижёр. Он последовательно возглавлял Далласский симфонический оркестр (1945—1948), Симфонический оркестр Миннеаполиса (1949—1960), Симфонический оркестр Би-би-си (1963—1966), Стокгольмский филармонический оркестр (1966—1970), Национальный симфонический оркестр США (1970—1977), Детройтский симфонический оркестр (1977—1981) и Королевский филармонический оркестр в Лондоне (1975—1979). Дорати также много работал с оркестром Philharmonia Hungarica и был избран его почётным президентом.

В 1949 году он дирижировал при первом исполнении законченного венгерским композитором Тибором Шерли концерта для альта с оркестром Белы Бартока.

Выпустил многочисленные записи произведений классической музыки, в том числе все 108 симфоний Йозефа Гайдна, а также восемь его опер (это самый большой на сегодняшний день комплект опера Гайдна) и три оратории. Среди других ценных записей — произведения Белы Бартока и Золтана Кодая. Дорати был первым дирижёром, записавшим (в 1954 г.) музыку всех трёх балетов Петра Ильича Чайковского («Лебединое озеро», «Спящая красавица» и «Щелкунчик»); известна также запись всех четырёх его оркестровых сюит. В 1983 был награждён Елизаветой ІІ орденом Британской империи.

Дорати известен также и как композитор. Ему принадлежат две симфонии, ряд пьес для гобоя соло и в ансамбле, драма для чтеца, хора и оркестра «Иисус или Варавва?» (нем. Jesus oder Barabbas?; 1987) и другие сочинения. В 1979 г. Дорати опубликовал книгу мемуаров «Заметки семи десятилетий» (англ. Notes of Seven Decades).

Отрывок, характеризующий Дорати, Антал

Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.