Антемий (префект)

Флавий Анфемий
лат. Flavius Anthemius
Иоанн Златоуст Письмо к Анфемию. PG 52. col. 699
Род деятельности:	политик, дипломат, регент, государственный деятель, префект
Дата рождения:	VI век
Подданство:	Римская империя
Дата смерти:	V век

Флавий Анфемий или Флавий Анфимий, или Флавий Антемий (лат. Flavius Anthemius) — высокопоставленный чиновник времён поздней Римской империи (400—414).

Более всего выделяется в качестве главы Преторианской префектуры Востока и эффективного регента Византийской империи во время правления императора Восточной Римской империи (старшего сына императора Феодосия I и Флациллы) Флавия Аркадия и в первые годы царствования его сына императора Феодосия II. Помимо этого, Флавий Антемий вошел в историю Византийской империи, как человек инициировавший и начавший строительство Стен Константинополя.

Биография

Анфемий был внуком римский военачальника и консула (в правление императора Констанция II) Флавия Филиппа, который в 346 году также занял должность префекта претория Римской империи.

В 405 году Флавий Анфемий был назначен консулом в Западной и Восточной Римской империи (в Западной империи в то время эту должность занимал Флавий Стилихон) и после смерти Августа, при помощи Элии Евдоксии ему удалось занять и должность префекта претория, став таким образом вторым самым влиятельным человеком в Восточной империи после императора Запада.

28 апреля 406 года Антемий был возведен в ранг патриция. Уважение, которым пользовался Флавий Антемий можно увидеть из поздравительного письма присланного Иоанном Златоустом по поводу получения высшего титула, в котором последний восхвалял честность и неподкупность Антемия.

Со временем он отошёл от дел Западной империи в целом, и, сосредоточившись исключительно на востоке, продолжал последовательную политику своего предшественника и всеми силами пытался сохранить независимость и целостность Восточной империи. Это привело к конфликту со всемогущим Флавием Стилихоном, который хотел забрать из префектуры Иллирии войска и подданных Восточной империи и переправить их на Запад. Антемий резко возражал, ибо ему в то же время, приходилось вступать в постоянные стычки с войском короля вестготов Алариха I, а также подавлять бунты в Исаврии и Малой Азии, которые нередко подстрекали шпионы Алариха I.

Кроме того, Флавий Антемий принял ряд новых законов, направленных против язычества, иудаизма и ересей.

После смерти императора Аркадия, римский престол унаследовал его сын и наследник Феодосий II, которому едва исполнилось семь лет. Антемию было предложено регентство, и он оправдал ожидания, показав на новом поприще настоящий талант. Он инициировал новый мирный договор с Персией, а также, благодаря смерти Стилихона, был в состоянии восстановить гармонию в отношениях имперского судов в Константинополе и Равенне. Он усилил значительно усилил районы близ Дуная, который защищал провинции Мезия и Скифия, после успешного отражения вторжения в 409 году организованного гуннским королём Улдином.

Огромная заслуга Антемия состоит и в том, что он реорганизовал способы поставки зерна в Константинополь, которое в основном закупалось в Египте. Перебои с поставками в 408 году привели к настоящему голоду, и, во избежания повторения подобного, уже в 409 году, закупки зерна стали производиться и у других импортёров.

Ирландский историк-византинист Джон Багнелл Бьюри назвал Антемия «вторым основателем Константинополя» за возведение Константинопольских стен, строительство которых продолжалось с 408 по 413 год включительно, и значение которых в то время сложно переоценить.

В 414 году, префект Антемий внезапно исчез со сцены, и регентство было возложена на Элию Пульхерию Августу, а руководство префектурой принял на себя Аврелий.

Дальнейшая судьба Флавия Антемия неизвестна.

Потомки

Через брак его дочери с магистром Прокопием, он стал дедом будущего императора Прокопия Антемия. Он также был отцом Антемия Исидора, который в 436 году стал римским консулом.

Ссылки

• [en.wikisource.org/wiki/Catholic_Encyclopedia_%281913%29/Anthemius Catholic Encyclopedia (1913)/Anthemius]  (англ.)
• Сократ Схоластик, [azbyka.ru/otechnik/Sokrat_Sholastik/tserkovnaja-istorija-socrata/7_1 Церковная история, кн. VII, глава 1, О том, что, по смерти царя Аркадия, который оставил восьмилетнего сына Феодосия, всем управлял префект Анфемий]
• А. А. Васильев, [profilib.com/chtenie/10679/aleksandr-vasilev-istoriya-vizantiyskoy-imperii-t-1-lib-34.php История Византийской империи. Т. 1. Стены Константинополя]
• Иоанн Златоуст, [azbyka.ru/otechnik/Ioann_Zlatoust/pisma_k_raznym_licam/134_1 134. Письмо к Анфемию]

Отрывок, характеризующий Антемий (префект)

– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.