Антигерой
Антигерой — условный тип литературного героя, лишённый героических черт, но несмотря на это занимающий центральное место в литературном произведении[1]. Близкими к антигерою понятиями являются трикстер и байронический герой.
Антигероя не следует путать с антагонистом, то есть злодеем, противником протагониста (героя или антигероя).
История понятия
Уже в древней мифологии встречаются неоднозначные, морально «серые» герои, в особенности трикстеры, такие как Локи в скандинавской мифологии. Антигероев можно найти и в фольклоре, народных сказках, баснях, где часто встречается комический антигерой — трус, дурак, жадина.
Определённый момент, когда антигерой появился как литературный троп, назвать не представляется возможным. Сам термин восходит к 1714 году. Со временем антигерой эволюционировал, меняясь, как и общественные концепции героя, от Фауста и шекспировского Фальстафа к «Признаниям бандита» Филиппа Тейлора[2].
Характерным антигероем классической литературы XIX — начала XX века был байронический герой, сомневающийся и мятущийся лишний человек. Подобного рода антигероями были и Евгений Онегин из одноимённого романа Пушкина, и Родион Раскольников из «Преступления и наказания» Достоевского[3].
В русской литературе второй половины XIX века антигерой выступает как человек, чьё существование бессмысленно, безрадостно, подчинено стереотипам среды и собственным эгоистическим побуждениям. Конкретное воплощение этот архетип получает, например, у Чехова и Достоевского в образах Беликова, Свидригайлова, Лужина[2].
Достоевский, который ввёл в литературный оборот сам термин «антигерой» («Записки из подполья», 1864), видел в нём антипода и одновременно несостоятельного «конкурента» традиционных положительных героев. Антигерой с его обострённой рефлексией и чувствительностью тоскует по идеалу, но неспособен к героическому внутреннему преодолению угнетающей его среды. Антигерой продолжает линию байронических персонажей из западной литературы и «лишних людей» русской литературы (Онегина, Печорина), но с добавлением черт социальной униженности и неприкаянности, с усилением мотивов саморазоблачения и вызова «порядку вещей»[1].
Понятие «антигерой» иногда относят к персонажу западной модернистской литературы второй половины XX века — ординарному, обезличенному человеку, который, в отличие от «маленького человека» классической прозы XIX века, оказывается не столько предметом авторского сострадания, сколько выразителем потерянности и отчуждённости самого писателя во враждебном ему мире. В неоавангардистской прозе и драматургии подобный персонаж окончательно превращается в безымянную точку приложения иррациональных и абсурдных сил[1][2].
В русской литературе советского периода к разряду антигероев можно отнести не вписывающихся в «официальную» действительность морально двойственных героев А. В. Вампилова (драма «Утиная охота», 1967), А. Г. Битова (роман «Пушкинский дом», 1971; опубл. 1978). Одним из новейших антигероев в постсоветской литературе выступает главное лицо романа В. Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени» (1998), выразитель многих авторских настроений в эпоху «перестройки» и «постперестройки»[1].
Широкое распространение «антигерой» получил в современной западной массовой культуре, например в комиксах. Благодаря Pulp-журналам и детективам-нуар середины XX века, популярными стали персонажи вроде Сэма Спейда. «Спагетти-вестерны» Серджио Леоне показали странствующего линчевателя (т. н. «Человек без имени», сыгранный Клинтом Иствудом), чьё неприветливое поведение расходилось с другими героическими характеристиками. Как правило, «антигерой» здесь позиционируется как персонаж, имеющий отрицательные свойства личности, традиционно приписываемые негодяям или негероическим людям, но, тем не менее, имеющий также достаточно героических качеств, чтобы завоевать симпатию аудитории[2]. Среди других классических примеров антигероев в литературе XX века — Алекс из романа Энтони Бёрджесса «Заводной апельсин»[4], Тайлер Дёрден из романа Чака Паланика «Бойцовский клуб» и др.
Антигерой характерен для плутовского романа. В таких произведениях протагонист совершает преступления, которые не получают от автора морального оправдания. Однако сам герой при этом выступает как трикстер и вызывает симпатию читателя не своими моральными качествами, но умом, ловкостью и решительностью. Классические примеры такого рода антигероев — Рейнеке-лис из «Романа о лисе», Чичиков из «Мёртвых душ» Гоголя, Остап Бендер из книг Ильфа и Петрова, Арсен Люпен. Другой вид антигероя-преступника показан в криминальном романе и криминальных фильмах, таких как «Крёстный отец»[5], «Лицо со шрамом»[6] или «Путь Карлито», где авторы не стремятся ни оправдать преступления главного героя, ни вызвать к нему симпатию, а лишь показывают его как типичного представителя криминального мира. В аналогичной по стилю серии игр Grand Theft Auto игроку предлагается управлять антигероем-гангстером.
В супергеройских комиксах часто встречаются антигероические персонажи, такие как Дэдпул, Роршах, Судья Дредд, Каратель, Росомаха и Джон Константин, которые борются с злодеями и суперзлодеями, применяя при этом крайне жестокие методы[7][8].
Напишите отзыв о статье "Антигерой"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [samlib.ru/a/alina_a/opredelenia.shtml#a108 Литературная энциклопедия терминов и понятий / Рос. акад. наук, ИНИОН, [Федер. прогр. книгоизд. России] гл. ред. и сост. А. Н. Николюкин. — М.: Интелвак, 2001]
- ↑ 1 2 3 4 [enc.vkarp.com/2010/09/30/%D0%B0-%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%B3%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%B9/ Вячеслав Карп. Ст. «Антигерой» // Энциклопедия театра]
- ↑ Evgenia Cherkasova. Dostoevsky and Kant: Dialogues on Ethics / Value inquiry book series (Том 206), Rodopi, 2009. ISSN 0929-8436, ISBN 9042026103, 9789042026100
- ↑ Stuart Y. McDougal. Stanley Kubrick’s A Clockwork Orange. Cambridge University Press, 2003. ISBN 0-521-57488-9, 9780521574884
- ↑ Bullies, Bastards And Bitches: How To Write The Bad Guys Of Fiction. By Jessica Morrell. F+W Media, Inc., 2008. ISBN 1-59963-432-5, 9781599634326
«The central character, Don Corleone, is an icon of American fiction and an antii-hero. … Keeping Corleone in mind, let’s consider how some of the uglier traits in an anti-hero can also be tempered with a positive side, thus creating a character who is endlessly complicated.» - ↑ Censoring Hollywood: Sex and Violence in Film and on the Cutting Room Floor. By Aubrey Malone. McFarland, 2011. ISBN 0-7864-6465-8, 9780786464654
«In 1932 Scarface, a gangster movie loosely based on the life ofAl Capone, was condemned for glorifying its anti-hero, played by Paul Muni.» - ↑ [goodcomics.comicbookresources.com/2007/07/30/365-reasons-to-love-comics-211/ Comics Should Be Good! " 365 Reasons to Love Comics #211]
- ↑ [www.mirf.ru/Articles/art5788.htm Badass. Самые брутальные антигерои]. — «Мир фантастики» № 119; июль 2013
Литература
- Daniel Marshall. The Cinema Anti-Hero // ATHENA PressPUB Company, 2003. ISBN 1-84401-067-8, 9781844010677
- David Simmons. The Anti-Hero in the American Novel: From Joseph Heller to Kurt Vonnegut // American Literature Readings in the Twenty-First Century. Palgrave Macmillan, 2008. ISBN 0-230-60323-8, 9780230603233
- Lilian R Furst, James Darrell Wilson. The Anti-hero: his emergence and transformations // Studies in the literary imagination; vol. 9, no. 1. Dept. of English, Georgia State University, 1976
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Антигерой
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.
Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
