Антироман
Антирома́н (фр. Antiroman) — условное понятие, применяемое наряду с термином «новый роман» при характеристике некоторой прозы Модернизма, преимущественно у французских писателей середины XX века[1].
Содержание
История появления
Исторически, впервые термин «антироман» был использован в 1633 году французским писателем Шарлем Сорелем в качестве подзаголовка своего пародийного произведения «Экстравагантный Бергер» (фр. Le Berger extravagant), выходившего в русском переводе с названием «Сумасбродный пастух»[2].
В 1948 году термин «антироман» был возвращён Жаном-Полем Сартром в практический словарь литературной критики. Так он охарактеризовал в предисловии книгу «Портрет неизвестного» (фр. Portrait d’un inconnu) родившейся в России французской писательницы еврейского происхождения Натали Саррот, фактически ставшей родоначальницей этого стиля[3].
Следует отметить, что, по сути, признаки Антиромана имеются в ряде произведений, созданных значительно ранее французских середины XX века. Например, «Тристрам Шенди» (1759), английского писателя Лоренса Стерна, где повествование регулярно прерывается многочисленными лирическими отступлениями, беседами с читателем, посторонними историями, рассказами о жизни родственников главного героя, которые превращают книгу в причудливую смесь иронических и драматических сцен[4].
Характерные черты
Антироман, оправдывая смысл термина, специфичен отказом от классических элементов романа, таких как, например, развёрнутый, последовательный сюжет, герои с целостным внутренним миром и характером. Антироман бесстрастно анализирует общезначимые, но безликие жизненные ситуации, порожденные отчуждением и конформизмом. В изложении возможны нарушения временной последовательности, эксперименты с языком, грамматикой и пунктуацией, наличие альтернативных концовок и начал и даже полиграфические экзерсисы, как-то: пустые или съёмные страницы, посторонние рисунки[5].
Некоторые примеры антироманов
- Набоков В. В. «Бледный огонь» — построен как хронологически нелинейная 999-строчная поэма с изобилующим литературными аллюзиями комментарием.
- Хулио Кортасар «Игра в классики» — отличается необычной структурой. Согласно предисловию, оставленному самим писателем, в книге заключается сразу «много книг» Автор, как минимум, предлагает две схемы чтения: обычную, в которую входят первые две части романа — «По ту сторону» и «По эту сторону» и в которых завершается основной сюжет, и чтение по специальной схеме, согласно которой, следует дополнительно читать главы из части «С других сторон». Указатель схемы чтения дан в конце каждой главы. В неё попадают все главы романа, кроме предпоследней — 55-й.
- Хулио Кортасар «62. Модель для сборки» — представляет собой связку сюжетных линий, где повторы и перемещения должны создать ощущение свободы от жесткой причинной связи, особенно в характере замысла, где еще более настойчиво и властно утверждается простор для комбинаций. Результат, к которому, по мнению автора должен прийти читатель — его личный монтаж элементов повествования[6].
См. также
Напишите отзыв о статье "Антироман"
Примечания
- ↑ Косиков Г. К. [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/64308/%D0%90%D0%BD%D1%82%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D0%BD Антироман // Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978.]
- ↑ Hodgson R. The Parody of Traditional Narrative Structures in the French Anti-Novel from Charles Sorel to Diderot. // Neophilologus. July 1982; 66(3):340-348.
- ↑ New Novel // Encyclopædia Britannica. Encyclopædia Britannica Online Academic Edition. Encyclopædia Britannica Inc., 2012. Web. 31 Aug. 2012.
- ↑ Hnatko, Eugene (1966). «[www.jstor.org/stable/27714779 Tristram Shandy's Wit]». The Journal of English and Germanic Philology 65 (1): 47—64.
- ↑ Cuddon J. A. The Penguin dictionary of literary terms and literary theory (4. ed.). London: Penguin Books. pp. 44-45. 1998. ISBN 0140513639.
- ↑ [bookmix.ru/review.phtml?rid=12568 Авторское предисловие к книге Хулио Кортасара «62. Модель для сборки» // Сайт Bookmix.ru]
Отрывок, характеризующий Антироман
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
