Античные грамматики

Анти́чные грамма́тики — общее название для ряда античных учёных, которые занимались изучением древнегреческого и латинского языков. Они могут считаться основателями филологии и предшественниками современной лингвистики.

Предшественниками античных грамматиков являются философы, занимавшиеся вопросами теории языка (например, Платон, Аристотель, стоики), а также риторы, изучавшие теорию и практику красноречия (в частности, софисты). Первоначально грамматикой называлось искусство чтения и письма, а грамматистами — школьные учителя, обучавшие элементарной грамоте. Первыми античными грамматиками могут считаться александрийские филологи: Зенодот Эфесский, Аристофан Византийский и Аристарх Самофракийский. Их труды были первым опытом применения филологических и лингвистических методов к анализу текста для установления подлинных чтений, «правильных» форм слов и т. п.

Греческие грамматики

• Аполлоний Дискол
• Дионисий Фракийский
• Дидим Халкентер

Римские грамматики

• Гай Марий Викторин
• Элий Донат
• Реммий Палемон
• Присциан
• Марк Валерий Проб
• Мавр Сервий Гонорат
• Марк Корнелий Фронтон

Византийские источники по античной грамматике

• Константин Ласкарис
• Максим Плануд

Отрывок, характеризующий Античные грамматики

Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.