Анткевич, Алексий

Алексий Анткевич
польск. Aleksy Antkiewicz
Общая информация
Гражданство:	Польша Польша
Дата рождения:	12 ноября 1923(1923-11-12)
Место рождения:	Катлево
Дата смерти:	3 апреля 2005(2005-04-03) (81 год)
Место смерти:	Гданьск
Весовая категория:	лёгкая (60 кг)
Любительская карьера
Количество боёв:	250
Количество побед:	215
Количество поражений:	27
Количество ничьих:	8
Медали Олимпийские игры Бронза Лондон 1948 до 58 кг Серебро Хельсинки 1952 до 60 кг Чемпионаты Европы Бронза Варшава 1953 до 60 кг Государственные награды

Алексий Анткевич (польск. Aleksy Antkiewicz; 12 ноября 1923, Катлево — 3 апреля 2005, Гданьск) — польский боксёр лёгкой и полулёгкой весовых категорий, выступал за сборную Польши в конце 1940-х — начале 1950-х годов. Серебряный и бронзовый призёр летних Олимпийских игр, обладатель бронзовой медали чемпионата Европы, пятикратный чемпион национального первенства, участник многих международных турниров и матчевых встреч, заслуженный мастер спорта. Также известен как тренер по боксу.

Биография

Алексий Анткевич родился 12 ноября 1923 года в деревне Катлево недалеко от города Нове-Място-Любавске, Варминьско-Мазурское воеводство. Активно заниматься боксом начал в раннем детстве, проходил подготовку в милицейском спортивном клубе «Гдыня». Во время немецкой оккупации работал на железной дороге, а конец войны провёл в лагере для военнопленных в Бургхаузене — был освобождён пришедшей американской армией. После окончания войны вернулся на родину и продолжил заниматься боксом. В 1947 году в полулёгкой весовой категории стал чемпионом Польши, кроме того, побывал на первенстве Европы в Дублине, где дошёл до стадии четвертьфиналов. Год спустя защитил звание национального чемпиона и благодаря череде удачных выступлений удостоился права защищать честь страны на летних Олимпийских играх в Лондоне — добрался здесь до полуфинала, потерпев поражение от итальянца Эрнесто Форменти (тем не менее, ему удалось выиграть матч за третье место, и за это достижение в 1948 году он был признан лучшим спортсменом Польши).

Получив бронзовую олимпийскую медаль, Анткевич остался в основном составе сборной, в частности, в 1949 году он в третий раз подряд выиграл первенство Польши и съездил на чемпионат Европы в Осло, где снова остановился на стадии четвертьфиналов. В 1950 и 1951 годах вновь был лучшим в своей стране, безрезультатно посетил европейское первенство в Милане, а позже прошёл квалификацию на Олимпийские игры в Хельсинки — в программе лёгкого веса одолел всех соперников кроме итальянца Аурельяно Болоньези (смог выиграть только один раунд из трёх). Последним крупным международным турниром для него стал домашний чемпионат Европы в Варшаве, на сей раз поляк действовал успешнее, завоевал медаль бронзового достоинства. Вскоре после этих соревнований Алексий Анткевич принял решение завершить карьеру спортсмена, уступив место в сборной молодым польским бойцам. Всего в любительском олимпийском боксе он провёл 250 боёв, из них 215 окончил победой, 27 раз проиграл, в восьми случаях была зафиксирована ничья. В том числе имеет в послужном списке 13 матчевых встреч с другими сборными, из которых в шести одержал победу.

Завершив спортивную карьеру, Анткевич в течение многих лет работал тренером и подготовил многих талантливых боксёров. Его учениками в числе прочих были такие известные чемпионы как Хуберт Скшипчак, Казимеж Адах, Хенрик Дампц. В период 1974—1989 он занимал должность главного тренера боксёрского клуба «Черный Слупск». Был дважды женат (первая жена умерла в 1976 году), вырастил троих дочерей. Умер 3 апреля 2005 года в Гданьске. Посмертно награждён орденом Возрождения Польши.

Ссылки

• [www.olimpijski.pl/pl/pages/display/14691 ANTKIEWICZ ALEKSY (1923—2005)]  (польск.) — биография на сайте Олимпийского комитета Польши
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/an/aleksy-antkiewicz-1.html Алексий Анткевич] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Анткевич, Алексий

Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.