Антоневич, Михаил Моисеевич

Михаил Антоневич
Общая информация
Полное имя	Михаил Моисеевич Антоневич
Родился	5 (18) ноября 1912(1912-11-18) деревня Гончаровка, Сенненский уезд, Могилёвская губерния, Российская империя
Умер	6 июля 2003(2003-07-06) (90 лет) Москва, Россия
Гражданство	СССР
Рост	172 см
Вес	73 кг
Позиция	защитник, тренер
Карьера
Молодёжные клубы
	Заря Коммуны
Клубная карьера*
1934	Мытищинский завод	? (?)
1935—1936	ГЦОЛИФК (Москва)	? (?)
1936	Спартак (Москва)	0 (0)
1937—1939	Сталинец (Москва)	32 (2)
1940	Динамо (Москва)	0 (0)
1941	Динамо (Минск)	3 (0)
1944—1946	Динамо (Минск)	39 (0)
1947—1951	Локомотив (Москва)	114 (1)
Тренерская карьера
1952—1954	Локомотив (Москва)	помощник
1957—1959	Нефтяник/Терек
1960	Трудовые резервы (Луганск)
1960	Спартак (Станислав)
1961—1963	Трактор (Владимир)
1964	Кубань
1964	Спартак (Орджоникидзе)
1965	Трактор (Владимир)
1966	Прогресс (Каменск-Шахтинский)
1967—1970	Химик (Новомосковск)
1971—1973	Химмашевец/Сура
1975—1976	Спартак (Тамбов)
Государственные награды
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Михаи́л Моисе́евич Антоне́вич (5 (18) ноября 1912, Гончаровка, Сенненский уезд, Могилёвская губерния, Российская империя — 6 июля 2003, Москва, Россия) — советский футболист (защитник) и тренер. Заслуженный мастер спорта СССР (1950). Заслуженный тренер РСФСР. Сыграл в фильме «Спортивная честь».

Карьера

Игрок

Воспитанник команды «Заря Коммуны» из Московской области. В 1934 году был в составе команды «Мытищинский завод», а с 1935 в составе ГЦОЛИФК из Москвы, после чего, в 1936 году, некоторое время находился в московском «Спартаке», где, однако, ни разу не сыграл.

Затем выступал за московский «Сталинец» с 1937 по 1939 год, провёл 32 матча, забил 2 гола. В 1940 году пополнил ряды московского «Динамо», но ни разу за него в итоге не сыграл.

В 1941 году перешёл в минское «Динамо», сыграл 3 матча, однако из-за войны вынужден был приостановить выступления. В 1944 году продолжил карьеру, и до 1946 года играл за минчан, проведя за это время 39 встреч.

В период с 1945 по 1946 год участвовал в товарищеских матчах с болгарскими командами в качестве приглашённого игрока в составе московского «Торпедо» и сталинградского «Трактора».

Затем с 1947 по 1951 год выступал в составе московского «Локомотива», был его капитаном, провёл 114 матчей в чемпионате, в которых забил 1 гол, и 6 встреч в Кубке СССР.

Всего в чемпионатах СССР провёл 141 матч, в которых забил 2 мяча.

Был тактически грамотным игроком, отлично действовал в персональной опеке.

Тренер

После завершения карьеры игрока, работал в тренерском штабе «Локомотива» с 1952 по 1954 год.

С 1957 по 1959 возглавлял грозненский «Нефтяник» (затем «Терек»). 1960 год начал в качестве главного тренера клуба «Трудовые резервы» (Луганск), однако уже летом ушёл в «Спартак» (Станислав).

С 1961 по 1963 возглавлял владимирский «Трактор». В 1964 году руководил «Кубанью», однако недолго, и уже в мае того же года возглавил «Спартак» (Орджоникидзе). В 1965 году снова вернулся в «Трактор».

В 1966 году возглавил «Прогресс» (Каменск-Шахтинский), затем с 1967 по 1970 год был главным тренером в команде «Химик» (Новомосковск). С 1971 по 1973 год руководил пензенским клубом «Химмашевец» (позднее «Сура»), а с 1975 по 1976 возглавлял тамбовский «Спартак».

Ссылки

• [football.lg.ua/index.php?option=com_content&view=article&id=3826:antonevi4mm&catid=25:trainerall Профиль на сайте football.lg.ua]

Отрывок, характеризующий Антоневич, Михаил Моисеевич

– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел: