Антоний Муса
| Антоний Муса | |
| лат. Antonius Musa | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Известен как: |
как автор труда De herba vettonica liber |
Антоний Муса (лат. Antonius Musa) — древнеримский врач эпохи императора Октавиана Августа.
О месте рождения Антония Мусы ничего неизвестно. Он учился у известного врача Темисона. Муса вёл практическую медицинскую деятельность среди богатых аристократических сословий Рима времён правления императора Октавиана Августа. Особую известность Антоний Муса приобрёл, когда в 23 году до н. э. холодным компрессом вылечил самого императора. После этого Муса стал особо популярным[1].
В своей медицинской практике Антоний значительное внимание уделял лечебным свойствам трав, их способностям излечивать сложные или обычные болезни, а также он достиг значительных открытий в области фармакологии. Одной из таких трав — буквице Муса посвятил сохранившийся до наших дней труд, названный De herba vettonica liber. Кроме медицинской деятельности Муса занимался ещё ботаникой. Он исследовал и составил описания различных трав. Его брат Евфорб был также был известным врачом и ботаником. В его честь был назван род растений молочай — Euphorbia. Евфорб был личным врачом нумидийского царя Юбы II.
Напишите отзыв о статье "Антоний Муса"
Примечания
Литература
- Ernst Howald, Henry E. Sigerist (Hrsg.): Antonii Musae De herba vettonica liber. Pseudoapulei herbarius. Anonymi de taxone liber. Sexti Placiti liber medicinae ex animalibus etc. Teubner, Leipzig 1927 (Corpus medicorum latinorum, 4).
Отрывок, характеризующий Антоний Муса
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
