Антоний (Завгородний)
Архиепископ Антоний<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 3 августа 1975 — 4 декабря 1989 | ||
| Церковь: | Русская православная церковь | |
| Предшественник: | Иона (Зырянов) | |
| Преемник: | Гедеон (Докукин) | |
| ||
| 4 апреля 1967 — 17 марта 1970 | ||
| Предшественник: | Гермоген (Орехов) | |
| Преемник: | Иероним (Зиновьев) | |
| Образование: | Ленинградская духовная академия | |
| Имя при рождении: | Александр Михайлович Завгородний | |
| Рождение: | 12 сентября 1938 Кисловодск, Северо-Кавказский край, РСФСР, СССР | |
| Смерть: | 4 декабря 1989 (51 год) Ставрополь, СССР | |
| Похоронен: | Андреевский кафедральный собор (Ставрополь) | |
| Принятие священного сана: | 13 августа 1961 | |
| Принятие монашества: | 10 августа 1961 | |
| Епископская хиротония: | 3 августа 1975 | |
Архиепископ Анто́ний (в миру Алекса́ндр Миха́йлович Завгоро́дний; 12 сентября 1938, Кисловодск, Северо-Кавказский край, СССР — 4 декабря 1989, Ставрополь, РСФСР, СССР) — епископ Русской Православной Церкви, 23-й архиепископ Ставропольский и Бакинский.
Содержание
Биография
Родился 12 сентября 1938 года в городе Кисловодск Ставропольского края в семье служащих.
По окончании средней школы в 1956—1960 годах учился в Ставропольской духовной семинарии.
В 1960—1964 годах учился в Ленинградской духовной академии, которую окончил со степенью кандидата богословия за сочининие «Жизнь Карфагенской Церкви по творениям епископа Киприана Карфагенского».
10 августа 1961 года был пострижен в монашество, а 13 августа того же года епископом Астраханским и Енотаевским Павлом (Голышевым) рукоположён во иеродиакона.
11 июня 1964 года митрополитом Ленинградским и Ладожским Никодимом рукоположён во иеромонаха и назначен и. о. настоятеля храма Тихвинской иконы Божией Матери в Тихвине.
30 августа того же года переведён в клир Николо-Богоявленского собора Ленинграда, а в феврале 1965 года назначен ключарем собора.
Активно участвовал во внешней деятельности Русской Православной Церкви. 30 марта 1967 года митрополитом Ленинградским Никодимом был возведён в сан архимандрита. 4 апреля того же года назначен начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме.
17 марта 1970 года вновь переведён в клир Ленинградской епархии.
В составе делегаций Русской Церкви посетил Антиохийскую, Румынскую, Болгарскую, Элладскую Церкви, неоднократно — Святую Гору Афон; был членом делегации Русской Православной Церкви на IV Генеральной ассамблее ВСЦ (Уппсала, Швеция, 1968).
Архиерей
3 августа 1975 года в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры был хиротонисан во епископа Ставропольского и Бакинского. Хиротонию совершали митрополиты Ленинградский и Ладожский Никодим (Ротов), Тульский и Белёвский Ювеналий (Поярков), архиепископ Минский и Слуцкий Антоний (Мельников) и епископы Новосибирский Гедеон (Докукин), Курский Хризостом (Мартишкин), Уфимский Ириней (Середний).
2 сентября 1987 года был возведён в сан архиепископа.
С момента его назначения на Ставропольскую кафедру началось активное строительство храмов и молитвенных зданий в епархии, подготовка священнослужителей. В апреле 1989 года стараниями владыки, на месте упраздненной Ставропольской духовной семинарии, было открыто Ставропольское духовное училище, которое он планировал преобразовать в семинарию, но не успел.
Кончина
Скончался 4 декабря 1989 года в Ставрополе, на 52-м году жизни, после тяжелой непродолжительной болезни. Отпевание было совершено в Андреевском кафедральном соборе Ставрополя. По завещанию погребён в склепе рядом с собором. После владыки Антония на кафедру взошёл митрополит Гедеон (Докукин).
Напишите отзыв о статье "Антоний (Завгородний)"
Ссылки
- [www.pravenc.ru/text/115962.html Антоний] Статья в Православной энциклопедии
- [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_2369 Антоний (Завгородний)] на сайте «Русское православие»
Отрывок, характеризующий Антоний (Завгородний)
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
