Грамши, Антонио

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Антонио Грамши»)
Перейти к: навигация, поиск
Антонио Грамши
Antonio Gramsci

Фото 1920-х годов
Дата рождения:

22 января 1891(1891-01-22)

Место рождения:

Алес, Сардиния

Дата смерти:

27 апреля 1937(1937-04-27) (46 лет)

Место смерти:

Рим, Италия

Страна:

Италия Италия

Школа/традиция:

марксизм

Направление:

западная философия

Период:

философия XX века

Основные интересы:

политика, идеология, социология, философия истории

Значительные идеи:

гегемония, интеллигенция и революция, историцизм

Оказавшие влияние:

Карл Маркс, Николо Макиавелли, Антонио Лабриола, Бенедетто Кроче, Жорж Сорель, Владимир Ленин

Испытавшие влияние:

Луи Альтюссер, Перри Андерсон, Джулио Анджони, Стэнли Ароновиц, Джованни Арриги, Заки Ахмат, Джудит Батлер, Зигмунт Бауман, Ален де Бенуа, Энрико Берлингуэр, Эрик Вульф, Эудженио Гарин, Нестор Гарсиа Канклини, Валентино Джерратана, Стивен Джилл, Руди Дучке, Говард Зинн, Алекс Каллиникос, Эрнесто Лаклау, Хосе Мария Ласо Прието, субкоманданте Маркос, Карло Марцани, Шанталь Муфф, Антонио Негри, Пьер Паоло Пазолини, группа «Праксис», Никос Пуланзас, Эдвард Вади Саид, Мануэль Сакристан, Гаятри Чакраворти Спивак, А. Н. Тарасов, Э. П. Томпсон, Реймонд Уильямс, Корнел Уэст, Паулу Фрейре, Мишель Фуко, Дэвид Харви, Майкл Хардт, Эрик Хобсбаум, Стюарт Холл, Ноам Хомский, Патма Чаттерджи

Анто́нио Гра́мши (итал. Antonio Gramsci ; 22 января 1891, Алес, Сардиния — 27 апреля 1937, Рим) — итальянский философ, журналист и политический деятель; основатель и руководитель Итальянской коммунистической партии и теоретик марксизма. Считается одним из основоположников неомарксизма; к его идеям апеллировали как новые левые, так и сторонники еврокоммунизма. Своим предшественником и в критике либерализма и фашизма, и в своей позитивной программе его считают также представители современного идеологического коммунитаризма и многие континентальные новые правые.





Биография

Детство

Антонио Грамши был четвёртым из семи детей в семье мелкого служащего Франческо Грамши, потомка выходцев из Албании. Ещё в юности у Грамши проявился интерес к литературе. Ранее увлечение социализмом брата Дженнаро (итал. Gennaro) сильно повлияло на его дальнейшее развитие.

В 1898 году его отец по подозрению в злоупотреблении служебным положением был посажен в тюрьму на 5 лет. Вскоре после этого его мать с детьми переехала в Гиларцу, где Антонио окончил начальную школу. В 11 лет он на два года поступил на работу в налоговую службу в Гиларце, чтобы помочь своей семье, чрезвычайно стеснённой в материальном плане. Тем не менее, он продолжил учиться самостоятельно, и в конце концов вернулся в школу, где обнаружились его блестящие способности по большинству дисциплин.

У Антонио Грамши был сын — Джулиано Грамши, который продолжил род. У него тоже родился сын, который носит имя своего деда и живёт в Москве. Антонио Грамши младший имеет троих детей — Галатея, Тарквиний и Рената.

Политическая деятельность

В 19111914 годах, благодаря премии на учёбу для нуждающихся студентов из провинций бывшего Королевства Сардинии, учился в Туринском университете на филологическом факультете. В числе других студентов-претендентов на эту премию был и Пальмиро Тольятти, будущий главный секретарь Итальянской коммунистической партии (ИКП).

В 1915 году, несмотря на перспективы успешной академической работы, он стал активным членом Итальянской социалистической партии и начал активную журналистскую карьеру.

В годы Первой мировой войны редактировал туринский социалистический еженедельник «Il Grido del Popolo» («Крик народа»), одновременно сотрудничая с туринским изданием социалистической газеты «Avanti!» («Вперёд!»). Грамши проявил себя как выдающийся представитель молодого поколения итальянских революционеров, начавших борьбу против реформизма в социалистической партии. В 1917 году принял участие в создании внутри партии «Революционной фракции непримиримых». После антивоенного вооруженного восстания в Турине в августе 1917 года был избран секретарём местной секции социалистической партии.

Октябрьская социалистическая революция 1917 года послужила активизирующим фактором его деятельности. В условиях послевоенного революционного подъёма в Италии Грамши выступил инициатором движения за создание фабрично-заводских советов, которое стало своеобразной формой борьбы итальянского пролетариата за власть в 19191920 годах. В мае 1919 года вместе с П. Тольятти, У. Террачини и другими молодыми социалистами создал еженедельник «L'Ordine Nuovo» («Новый порядок»). В январе 1921 года стал членом новообразованной Итальянской коммунистической партии.

В 19221923 годах Грамши был делегатом от ИКП в Исполкоме Коминтерна и жил в Советском Союзе. 25 ноября 1922 года произошла его встреча с В. И. Лениным. В это же время он женится на Юлии Апполониевне Шухт (1896—1980), дочери революционера А. А. Шухт (1860—1933), близкого друга семьи Ульяновых и лично В. И. Ленина. Ю. А. Шухт родила Грамши двух сыновей. В мае 1924 года Грамши вернулся в Италию. В том же году по инициативе Грамши создана ежедневная газета партии «l'Unità» («Единство»). Возглавляя в 19241926 годах парламентскую группу коммунистов, Грамши выступал с трибуны палаты депутатов с жёсткой критикой политики фашизма.

Тюремное заключение

8 ноября 1926 года за революционную деятельность власти арестовали Грамши и сослали на остров Устика. В 1928 году фашистский трибунал приговорил его к 20 годам тюремного заключения (затем в результате нескольких амнистий этот срок был сокращён — он истекал в 1937 году). Там и были написаны почти три тысячи страниц, составивших ядро творческого наследия Грамши — знаменитые «Тюремные тетради». Кроме того, интерес представляют его письма к Татьяне Шухт, сестре его жены, и к другим (всего писем насчитывается около 500). Большую часть заключения Грамши провёл в тюрьме в Тури (около Бари).

Кроме родных и близких, Грамши очень помог его друг, экономист Пьеро Сраффа, который на свои деньги покупал книги, нужные Грамши в тюрьме. Тяжёлые условия жизни в тюрьме подорвали его здоровье, и через несколько дней после формального освобождения Грамши умер от кровоизлияния в мозг, ставшего следствием очень напряжённой и тяжёлой жизни. Был кремирован и поспешно захоронен (в присутствии только брата Карло и свояченицы Татьяны) на римском монументальном кладбище Кампо Верано. Однако, в соответствии с волей покойного и его товарищей по партии его прах — следуя его атеистическим убеждениям — был после освобождения Италии перезахоронен на Римском некатолическом кладбище (Тестаччо).

Творческое наследие

Антонио Грамши оставил после себя многочисленные труды по вопросам истории, философии и культуры. Важнейшими для него представляются вопросы идеологии и классового сознания.

Мысль Грамши концентрируется вокруг основополагающих задач развития общества: политических, социальных, культурных, философских, экономических, исторических и других. Одним из важнейших направлений мысли Грамши является теория гегемонии. В своих работах он тщательно анализирует марксизм, который называет «философией практики» (praxis) (в его работах подчёркивается неразрывная связь теоретических построений и реальной деятельности).

Критикуя упрощения марксистской теории, сведение к механистичности, жёсткой детерминированности, Грамши пишет по поводу вульгаризации проблемы соотношения базиса и надстройки марксизма: нельзя «…представлять и объяснять любое колебание политического и идеологического барометра как непосредственное выражение изменений в базисе…»

Таким образом, Грамши пришёл к выводу, что жизнеспособность буржуазной системы основана не лишь на материальных, но и на идеологических (культурных и интеллектуальных) факторах. Господство определённого класса (например, буржуазии) основано как на принуждении (доминировании), так и на идеологическом лидерстве, которое он назвал гегемонией, взяв этот термин из дискуссии русских социал-демократов Георгия Плеханова и Павла Аксельрода. Гегемония осуществляется посредством институтов гражданского общества (партии, профсоюзы, образовательные и культурные учреждения, церковь, СМИ и т. д.). Грамши считал, что гражданское общество и составляет идеологическую надстройку (тогда как «политическое общество» представляет собой государственный аппарат). Следовательно, рабочий класс и коммунистическая партия должны вести борьбу не только за политическую власть, но и за гегемонию.

Функция поддержки гегемонии, согласно Грамши, отведена «органическим интеллектуалам» (идеологам-практикам, формирующим интеллектуальный климат в обществе). Органическую интеллигенцию он противопоставляет интеллигенции традиционной, ошибочно воспринимающей себя как отдельный класс, тогда как объективно является наёмными работниками умственного труда на службе правящего класса. На деле органическая интеллигенция является самой активной частью класса: тогда как задача традиционной интеллигенции — идеологически обосновывать статус-кво, задача органической — требовать его изменение в интересах трудящихся классов. Грамши считал, что любой человек становится органическим интеллектуалом, сознательно участвуя в политической борьбе, соединяя в ней теоретическую работу с практической борьбой за интересы своего класса.

Грамши утверждает необходимость контакта между «простыми людьми» и интеллигенцией, считая необходимой борьбу за интеллектуальное возвышение масс. Задача интеллигенции — донести «высокие» достижения культуры до народных масс, популяризовать их, превращая тем самым в основу для практической деятельности. Грамши отстаивает идею общественно-активной роли искусства, ответственности писателя перед народом.

В записях, которые Антонио Грамши вел в тюрьме в первой половине 1930-х годов, он попытался всесторонне проанализировать феномены фашизма и тоталитаризма как результат кризиса политических и социальных структур в Италии и Европе в первые два десятилетия XX века. Как он считал, политическая диктатура явилась результатом неспособности правящего класса получить поддержку широких социальных групп. Авторитаризм есть форма «пассивной революции», попытка верхов проводить модернизацию экономики, не меняя социальных структур.

С целью выхода из тупика тоталитаризма Грамши предлагает комплекс «интеллектуальных и духовных преобразований, которые совершат на национальном уровне то, что либерализму удалось сделать лишь для блага узких слоёв населения».

В советское время его теория считалась оппортунистической, публиковались только выборочные произведения, хотя он, как и многие другие авторы, придерживавшиеся левых взглядов, признавался серьёзным философом и видным политическим деятелем ещё в сталинские времена.

В Воронеже, Волгограде, Ростове-на-Дону и Новошахтинске, Ростовской обл. есть улицы имени Антонио Грамши.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3064 дня]

Библиография

Труды

  • Gramsci A. Quaderni del carcere. A cura di V. Gerratana. Torino, 1975
  • Грамши А. Избранные произведения: Т. 1—3. — М., Изд. иностранной литературы, 1957—59.
  • Грамши А. Статьи из «Ордине нуово». — Проблемы революции. — Проблемы культурной жизни. — М.: Госполитиздат, 1960. — 126 с., 54 000 экз.
  • Грамши А. О литературе и искусстве / Пер. с итальянского Э. Егермана и В. Бондарчука. Авт. предисл. и ред. А. Лебедев. — М.: Прогресс, 1967. — 263 с.
  • Грамши А. Избранные произведения: [пер. с итал.] / [Под общ. ред. И. В. Григорьевой и др.; Вступит. статья Г. П. Смирнова; Примеч. И. В. Григорьевой, К. Ф. Мизиано]. — М.: Политиздат, 1980. — 422 с.
  • Грамши А. Формирование человека (Записки о педагогике) / Грамши А. — М.: Педагогика, 1983. — 224 с., 14 000 экз.
  • Грамши А. Тюремные тетради. Часть первая. — М.: Издательство политической литературы, 1991. ISBN 5-250-00897-6
  • Грамши А. Искусство и политика. В 2-х томах. — М.: Искусство, 1991 (вышел только 1-й том). [soc.lib.ru/su/626.rar архивный файл]

Из «Тюремных тетрадей»

  • Грамши А. Проблемы культуры. Фетишизм. [www.hrono.ru/libris/lib_g/gramsci01.html текст]
  • Грамши А. Критерии литературной критики. [www.hrono.ru/libris/lib_g/gramsci02.html текст]
  • Грамши А. Литературная критика. [www.hrono.ru/libris/lib_g/gramsci03.html текст]
  • Грамши А. Партии, государство, общество. [www.hrono.ru/libris/lib_g/gramsci04.html текст]
  • Грамши А. Автобиографические заметки. [www.hrono.ru/libris/lib_g/gramsci00.html текст]
  • Грамши А. Возникновение интеллигенции. [www.avtonom.org/lib/theory/gramshi_ttetradi.html текст]

О Грамши

  • Аликата М. А. Грамши — основатель Итальянской коммунистической партии / Пер. с итал. — М., 1957.
  • Бондарчук В. С. Проблемы итальянского Рисорджименто в теоретических трудах А. Грамши // Новая и новейшая история. — 1958. — № 6.
  • Големба А. Грамши. — М.: Молодая гвардия, 1968. — 190 с.: ил. («Жизнь замечательных людей»).
  • Григорьева И. В. Антонио Лабриола и Антонио Грамши // Проблемы новой и но­вейшей истории. М., 1972.
  • Григорьева И. В. Некоторые проблемы методологии истории в «Тюремных тетрадях» Антонио Грамши//Проблемы итальянской истории. М., 1972.
  • Григорьева И. В. Исторический анализ фашизма в работах Антонио Грамши // Новая и новейшая история. — 1973. — № 5.
  • Григорьева И. В. Исторические взгляды Антонио Грамши. — М., 1978.
  • Григорьева И. В. Антонио Грамши и проблема общего и особенного в истории // Проблемы итальянской истории. 1987. — М., 1988.
  • Григорьева И. В. Октябрь и ленинизм в идейном развитии Антонио Грамши // Вестник Московского университета. — Сер. 8. Исто­рия.- 1987. — № 1.
  • Григорьева И. В. Грамши и современность // Мировая экономика и международные отношения. — 1991. — № 2.
  • Григорьева И. В. Российские страницы биографии Антонио Грамши (1922—1926 гг.) по документам архива Коминтерна // Россия и Италия. ХХ-й век. — Вып. 3. — М., 1998.
  • Григорьева И. В. Социализм, демократия, либерализм: два взгляда (Антонио Грамши и Карло Росселли) // Проблемы демократии в теоретической мысли итальянского социализма. — М. 1997.
  • Григорьева И. В. Антонио Грамши и проблема тоталитаризма // Левые в Европе ХХ века. — М., 2001.
  • Гринько В. С. [www.hrono.ru/statii/2001/gramsci_01.html Антонио Грамши — философия катарсиса]
  • Егерман Э. Я. Антонио Грамши о крестьянском вопросе в Италии // Вопросы философии. — 1950. — № 1.
  • Лопухов Б. Р. А. Грамши. — М., 1963.
  • Мизиано К. Ф. Великая Октябрьская социалистическая революция и проблемы рабочего движения Италии в работах А. Грамши 1919—1920 гг. // Новая и новейшая история. — 1957. — № 2.
  • Францев Ю. П. Грамши и проблема идейного воспитания масс // 40 лет Итальянской коммунистической партии: Сб. — М., 1961.
  • Хигерович Р. Бойцов не оплакивают: Повесть об Антонио Грамши. — М.: Политиздат, 1979. — 416 с., ил. («Пламенные революционеры»); то же. — М.: Детская литература, 1982.
  • Серебряков С. Л. Гражданское общество, свобода, ответственность / Серебряков С. Л. // Социально-гуманитарные знания. — 2003. № 3. С. 122—135.
  • Грецкий М. Н. [www.alternativy.ru/old/magazine/htm/95_3/5_1.htm Антонио Грамши] // Альтернативы.
  • Маев Г. [www.avtonom.org/lib/theory/gramsci.html Грамши о гегемонии]
  • Лестер, Джереми. [www.politnauka.org/library/classic/leyster.php Теория гегемонии Антонио Грамши и её современное звучание]
  • Giuseppe Fiori. Vita di Antonio Gramsci (1966)
  • José María Laso Prieto. Introducción al pensamiento de Gramsci. Ayuso. 1973.

См. также

Напишите отзыв о статье "Грамши, Антонио"

Ссылки

  • [www.gramsci.info/ Сайт с работами Грамши и исследователей его творчества]
  • [www.situation.ru/app/aut_t_127.htm Некоторые работы Грамши]
  • [revarchiv.narod.ru/gramsci/altrogramsci.html Некоторые работы о Грамши]
  • [www.marxists.org/archive/gramsci/index.htm Архив работ Грамши] (англ.)
  • [www.internationalgramscisociety.org/ Международное общество Грамши] (англ.)
  • Гринько В. С. [www.hrono.ru/statii/2001/gramsci_01.html Антонио Грамши — философия катарсиса]
Предшественник:
Амадео Бордига
Национальный секретарь Итальянской коммунистической партии
19241926
Преемник:
Пальмиро Тольятти

Отрывок, характеризующий Грамши, Антонио

Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.