Саура, Антонио

Анто́нио Са́ура Атаре́с (исп. Antonio Saura Atarés; 22 сентября 1930, Уэска — 22 июля 1998, Куэнка) — испанский художник, график, книжный иллюстратор, один из крупнейших испанских мастеров второй половины XX века.

Биография

С детства приученный отцом к посещению музеев (где самое глубокое впечатление на него произвели Веласкес и Гойя), стал самоучкой заниматься живописью в 1947, поправляясь после тяжелой и долгой болезни. На первых порах в его работах было заметно влияние Миро и сюрреализма в целом. В 1953—1955 Саура жил в Париже, участвовал в групповых акциях сюрреалистов.

В 1957—1960 возглавлял группу Эль Пасо, давшую — вместе с каталонской группой Dau al Set и конкретно Антони Тапиесом — начало испанскому информелю.

Творчество

Работы Сауры были представлены на Венецианской Биеннале в 1958 (вместе с работами Чильиды и Тапиеса), на второй, третьей и шестой кассельской Документе (1959, 1964, 1977). Он иллюстрировал книги Грасиана и Кеведо.

Признание

Премия Гуггенхайма (1960, США), Золотая медаль искусств (1982, Испания), Большая премия города Париж (1995). Почётный доктор университета Кастилия — Ла Манча.

Работы Сауры выставлялись на индивидуальных экспозициях в крупнейших музеях мира. В Москве прошла выставка иллюстраций Антонио Сауры в выставочном зале Института Сервантеса, в 2003 году.

Ссылки

• [www.antoniosaura.org/ Официальный сайт]  (исп.)
• [www.heedemoestrup.dk/artists/antonio_saura.htm Always represented at Gallery Heede & Moestrup]  (англ.)
• [axusha.livejournal.com/45994.html Дон Кихот с иллюстрациями Антонио Саура]

Отрывок, характеризующий Саура, Антонио

Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.