Табукки, Антонио

Антонио Табукки
Antonio Tabucchi
2008 год
Дата рождения:	24 сентября 1943(1943-09-24)
Место рождения:	Пиза, Италия
Дата смерти:	25 марта 2012(2012-03-25) (68 лет)
Место смерти:	Лиссабон, Португалия
Гражданство:	Италия Италия
Род деятельности:	писатель, филолог, переводчик, журналист
Годы творчества:	1975—2012
Направление:	романист
Дебют:	«Площадь Италии» («Piazza d’Italia»), 1975

Антонио Табукки (итал. Antonio Tabucchi, 24 сентября 1943, Пиза — 25 марта 2012, Лиссабон) — итальянский писатель, филолог-португалист, переводчик.

Биография

Ранние годы

Табукки родился в городе Пиза, но вырос в доме своих бабушки и дедушки в Веккьяно.

Во время своей учёбы в университете Антонио много поездил по Европе, «по следу» авторов, с которыми он познакомился в библиотеке своего дяди. Во время одного из этих путешествий Табукки находит поэму «Табакария» (пер. с порт. «табачная лавка») подписанную Фернандо Пессоа, в одном из книжных киосков возле Лионского вокзала Парижа. Это был французский перевод Пьер Уркада. Со страниц этой книжки он обрёл то, что впоследствии стало интересом его жизни на следующие 20 лет.

Визит в Лиссабон привёл к тому, что Табукки полюбил этот город-фаду и всю Португалию в целом. Как результат название темы его дипломной работы в 1969 году было «Сюрреализм в Португалии». После окончания университета Табукки работал в Высшей Нормальной Школе в Пизе, а в 1973 он был назначен на должность учителя португальского языка в литературе в городе Болонья.

В том же году он пишет своё первое произведение «Площадь Италии» («Piazza d’Italia»), опубликована книга была в 1975 году. В этом произведении он описал историческое событие с точки зрения проигравших тосканских анархистов, в духе таких писателей, как Джованни Верга, Федерико Де Роберто, Джузеппе Томази ди Лампедуза, Беппе Фенольо и Винченцо Консоло.

Творчество

В 1978 Табукки принимают на работу в Университет Генуи, а также выходит его новое произведение «Маленький кораблик» («Il piccolo naviglio»). В 1983 публикуется роман «Женщина из Порто-Пим» («Donna di Porto Pim»), экранизированный под тем же названием в 2001 году. В 1984 выходит роман «Индийский ноктюрн» («Notturno indiano»), который также экранизируется режиссёром Аленом Корно в 1989. Две номинации на премию Сезар. Главный герой пытается найти пропавшего друга в Индии, а на самом деле ищет собственную идентичность.

В 1985 публикуется книга «Мелкие двусмысленности, не стоящие внимания» («Piccoli equivoci senza importanza»), а в следующем году роман «Черта горизонта» («Il filo dell’orizzonte»), экранизированный в 1993. В этом произведении главный герой Спино, пытается установить личность трупа, но в итоге пытается установить собственную индивидуальность, что становится основной темой в произведениях Табукки.

В 1987 году, после выхода работ «Пернатые Беато Анджелико» («I volatili del Beato Angelico») и («Pessoana mínima»), Табукки получает престижную французскую премию Медичи за Лучшее Зарубежное Произведение. В следующем году он пишет комедию «Несостоявшиеся диалоги» («I dialoghi mancati»). В 1989 году президент Португалии награждает Табукки рыцарским орденом Инфанта дона Энрике, в том же году награждается правительством Франции орденом искусств и литературы.

В 1990 выходит «Записки о Фернандо Пессоа» («Un baule pieno di gente. Scritti su Fernando Pessoa»), а в следующем году роман «Чёрный ангел» («L’angelo nero»). В 1992 году публикуется роман на португальском языке «Реквием» («Requiem»), он был экранизирован в 1998 году режиссёром А.Таннером.

1994 год был очень важным для писателя, в этом году вышел «Три последних дня из жизни Фернандо Пессоа» («Gli ultimi tre giorni di Fernando Pessoa»), но более важным был выход романа «Утверждает Перейра. Свидетельские показания» («Sostiene Pereira. Una testimonianza»), экранизирован в 1996 с Марчелло Мастроянни в главной роли. «Утверждает Перейра. Свидетельские показания» («Sostiene Pereira. Una testimonianza») принёс Табукки международное признание и множество литературных премий. Во время выборов в Италии оппозиция выступала против медиа-магната Сильвио Берлускони ссылаясь на книгу Табукки.

В 1997 Табукки пишет «Потерянная голова Дамашену Монтейру» («La testa perduta di Damasceno Monteiro»). Реальная история о человеке, найденного обезглавленным в парке. Позднее установили, что его обезглавили в полицейском участке. Действие происходит в Порту, что ещё раз дало возможность Табукки показать его любовь к этому городу. После выхода этой книги сержант Хосе дус Сантос признался в убийстве 17-летнего парня, задержанного в его участке.

В 1998 году получает австрийскую государственную премию по европейской литературе.

В 2001 выходит эпистолярный роман «Становится всё позже. Роман в письмах» («Si sta facendo sempre più tardi. Romanzo in forma di lettere»), он состоит из 17 писем. В 2002 году эта книга получила премию культурного радио Франции. В том же году он проводит 6 месяцев в Лиссабоне, вместе со своей женой, в её родном городе и их двумя детьми. Оставшееся время в этом году Табукки проводит в Тоскане, преподавая португальскую литературу в университете Сиены. Так как Табукки видел себя писателем только в онтологическом смысле, он был рад получить звание профессора. Литература для Табукки не профессия, а «что то, что включает в себя желания, мечты и воображение».

Табукки регулярно пишет для культурных страниц газет Коррьере делла Сера и Эль Паис. В 2004 он получает международную премию имени Франциско де Сереседо в области журналистики.

В 2007 Табукки получил почётную докторскую степень в университете Льежа.

Умер от рака.

Библиография

• 1975 — «Площадь Италии» («Piazza d’Italia»)
• 1978 — «Маленький кораблик» («Il piccolo naviglio»)
• 1981 — «Игра в наоборот и другие рассказы» («Il gioco del rovescio e altri racconti»)
• 1983 — «Женщина из Порто-Пим» («Donna di Porto Pim»)
• 1984 — «Индийский ноктюрн» («Notturno indiano»)
• 1985 — «Мелкие двусмысленности, не стоящие внимания» («Piccoli equivoci senza importanza»)
• 1986 — «Черта горизонта» («Il filo dell’orizzonte»)
• 1987 — «Пернатые Беато Анджелико» («I volatili del Beato Angelico»)
• 1987 — «Минимальная Пессоана» («Pessoana mínima»)
• 1988 — «Несостоявшиеся диалоги» («I dialoghi mancati»)
• 1990 — «Записки о Фернандо Пессоа» («Un baule pieno di gente. Scritti su Fernando Pessoa»)
• 1991 — «Чёрный ангел» («L’angelo nero»)
• 1992 — «Сны о снах» («Sogni di sogni»)
• 1992 — «Реквием» («Requiem»)
• 1994 — «Три последних дня из жизни Фернандо Пессоа» («Gli ultimi tre giorni di Fernando Pessoa»)
• 1994 — «Утверждает Перейра. Свидетельские показания» («Sostiene Pereira. Una testimonianza»)
• 1995 — «Куда идет роман» («Piccoli equivoci senza importanza»)
• 1997 — «Потерянная голова Дамашену Монтейру» («La testa perduta di Damasceno Monteiro»)
• 1997 — «Маркони, если не ошибаюсь» («Marconi, se ben mi ricordo»)
• 1998 — «Автомобиль, ностальгия и бесконечность» («L’Automobile, la Nostalgie et l’Infini»)  (фр.)
• 1998 — «Гастрит Платона» («La gastrite di Platone»)
• 1999 — «Цыгане и Возрождение» («Gli Zingari e il Rinascimento»)
• 2001 — «Становится всё позже. Роман в письмах» («Si sta facendo sempre più tardi. Romanzo in forma di lettere»)
• 2003 — «Чужие автобиографии. Поэтики задним числом» («Autobiografie altrui. Poetiche a posteriori»)
• 2004 — «Тристан умирает. История жизни» («Tristano muore. Una vita»)
• 2005 — «Рассказы» («Racconti»)
• 2006 — «Гусиный шаг» («L’oca al passo»)
• 2009 — «Быстрое течение времени» («Il tempo invecchia in fretta»)

Публикации на русском языке

• «Утверждает Перейра» («Sostiene Pereira. Una testimonianza»). — М.: Иностранка, 2003. — 185 с. — ISBN 5-94145-125-3.

Ссылки

• [www.girodivite.it/antenati/xx3sec/_tabucch.html Страница о Табукки на girodivite.it]  (итал.)
• Антонио Табукки (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [magazines.russ.ru/authors/t/tabukki Антонио Табукки в Журнальном зале]  (рус.)
• [belpaese2000.narod.ru/Teca/Nove/Tabucchi/tabucchi0.htm Биография Табукки]  (рус.)
• [www.unesco.org/courier/1999_11/uk/dires/txt1.htm Интервью Юнеско] 1999 год  (англ.)
• [infoart.udm.ru/magazine/novyi_mi/n8/tabuki.htm Рассказы Табукки] Два рассказа в переводе Валерия Николаева (рус.)

Отрывок, характеризующий Табукки, Антонио

– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.