Товар, Антонио

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Товар и Льоренте

Антонио Товар

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Антонио Товар Льоренте (исп. Antonio Tovar Llorente; 17 мая 1911, Вальядолид — 13 декабря 1984, Мадрид) — испанский филолог, лингвист и историк, специалист по палеоиспанским и баскскому языкам, а также языкам индейцев. В годы гражданской войны в Испании — политический журналист на стороне франкистов.

Сын нотариуса. Детство провёл в Стране Басков и в Вильене, где рано выучил баскский язык и валенсианский диалект каталанского языка. Изучал право в Университете Марии Кристины в Эль-Эскориале, историю в Вальядолидском университете и классическую филологию в Мадридском университете, Сорбонне и Берлинском университете. В годы учёбы возглавлял Студенческую университетскую ассоциацию, поддерживавшую республиканцев, однако с началом Гражданской войны под влиянием своего друга, поэта Дионисио Ридруэхо перешёл на сторону фалангистов и стал одним из ответственных работников по пропаганде в правительстве провинции Бургос. Был назначен руководителем Национального радио Испании, которое вещало из Саламанки с 1938 года. После того, как Ридруэхо получил должность национального шефа пропаганды, Товар возглавил в министерстве пропаганды отдел радиовещания. Вместе с Р. Серрано Суньером несколько раз посещал Германию, где один раз даже участвовал во встрече с Гитлером.

Постепенно Товар всё больше разочаровывался во франкизме. После того, как Ридруэхо в 1942 году порвал с франкизмом, Товар также ушёл из политики и возглавил кафедру латинского языка в Университете Саламанки, ректором которого он стал в начале 1950-х гг. Во время своего ректората организовал пышное празднование 700-й годовщины основания университета с шествием в национальных костюмах по улицам Саламанки.

В 1954 году добился возвращения Саламанкскому университету права присваивать докторские степени, которое со времён наполеоновских войн оставалось исключительной привилегией Мадридского университета, а также богатых библиотечных фондов, которые были вывезены наполеоновскими войсками и хранились в королевском дворце Мадрида. Опубликовал ряд исследований по палеоиспанским языкам, в которых продолжил изучение памятников иберского письма, дешифрованного в 1930-е годы М. Гомесом-Морено. Создал в середине 1950-х годов первую в Испании кафедру баскского языка и литературы (что было сложно, учитывая нетерпимость Франко к баскскому национальному движению и его политику, направленную на ассимиляцию баскского народа), и пригласил туда в качестве преподавателя известного баскского диссидента Кольдо Мичелену. Вместе с последним критиковал гипотезу о родстве между баскским и иберским языками.

Хотя официально Товар оставался в должности ректора до 1963 года, однако незадолго до этого был вынужден эмигрировать из Испании по причине политических разногласий с диктатором Франко.

Также краткое время был профессором аргентинских университетов в Буэнос-Айресе (1948—1949) и в Тукумане (1958—1959), где занимался изучением аборигенных языков Аргентины и создал собственную научную школу.

В 1963—1965 преподавал на кафедре классических языков Иллинойского университета. В 1965 г. приглашён на кафедру латинского языка Университета Комплутенсе в Мадриде, что дало ему легальную возможность вернуться в Испанию. Вскоре после его возвращения в университете вспыхнул студенческий бунт. Когда его зачинщики были отчислены, Товар в знак солидарности с ними тоже ушёл в отставку и уехал в США, где находился до 1967 года, когда его пригласили на кафедру сравнительной лингвистики Тюбингенского университета, где он и работал вплоть до ухода на пенсию в 1979 году.

Помимо научной работы, выступал как литературный критик в журнале Gaceta Ilustrada.

Был членом Королевской академии Испании и Королевской академии баскского языка.

В честь Товара названа одна из улиц в центре Саламанки. Звание почётного доктора ему присвоили Университет Буэнос-Айреса, Мюнхенский университет, Дублинский университет и Университет Севильи.

Избранный список публикаций

• En el primer giro (estudio sobre la Antigüedad), Madrid, Espasa Calpe, 1941.
• Vida de Sócrates, Madrid, Revista de Occidente, 1947 (varias reeds.).
• Estudios sobre las primitivas lenguas hispánicas, Buenos Aires, Instituto de Filología, 1949.
• La lengua vasca, San Sebastián, Biblioteca Vascongada de los Amigos del País, 1950.
• Los hechos políticos en Platón y Aristóteles, Buenos Aires, Perrot, 1954.
• Un libro sobre Platón, Madrid, Espasa Calpe, 1956 (reeds.).
• The ancient languages of Spain and Portugal, New York, S.F.Vanni, 1961 (versión en inglés de la de 1949).
• Historia de Grecia (con M. Sánchez Ruipérez), Barcelona, Montaner y Simón, 1963 (varias reeds.).
• Historia del antiguo Oriente, Barcelona, Montaner y Simón, 1963 (varias reeds.).
• Estudios sobre la España Antigua (con Julio Caro Baroja, Madrid : CSIC-Fundación Pastor, 1971.
• Historia de la Hispania Romana: La Península Ibérica desde 218 a. C. hasta el siglo V (con J. M. Blázquez), Madrid, Alianza, 1975 (varias reeds.).
• Bosquejo de un mapa tipológico de las lenguas de América del Sur, Bogotá, Instituto Caro y Cuervo, 1961.
• Universidad y educación de masas (ensayo sobre el porvenir de España), Barcelona, Ariel, 1968.
• Sprachen und Inschriften. Studien zum Mykenischen, Lateinischen und Hispanokeltischen, Amsterdam, B.R.Grüner, 1973.
• Iberische Landeskunde. Zweiter Teil. Die Völker und die Städte des antiken Hispanien (continuación del Iberische Landeskunde de Adolf Schulten), 3 vols.: Bética (1974), Lusitania (1976), Tarraconense (1989, póstuma)[www.elpais.com/articulo/cultura/TOVAR/_ANTONIO/ALEMANIA/obra/postuma/Antonio/Tovar/publicada/Alemania/Occidental/elpepicul/19891010elpepicul_6/Tes/].
• Einführung in die Sprachgeschichte der Iberischen Halbinsel: Das heutige Spanisch und seine historischen Grundlagen, Tübingen, TBL-Verlag Narr, 1977 (varias reeds.).
• Mitología e ideología sobre la lengua vasca: Historia de los estudios sobre ella, Madrid, Alianza, 1980 (reed. 2007).
• Relatos y diálogos de Los Matacos (chaco argentino occidental). Seguidos de una gramática de su lengua, Madrid, Int. Cultura Hispánica, 1981.
• Catálogo de las lenguas de América del Sur: con clasificaciones, indicaciones tipológicas, bibliografía y mapas (con su esposa, Consuelo Larrucea de Tovar), Madrid, Gredos, 1984.
• Diccionario etimológico vasco (con Manuel Agud), Donostia, Gipuzkoako Foru Aldundia, 1991 y 1992.

Ссылки

• [centros5.pntic.mec.es/ies.antonio.tovar/anttovar.htm IES Antonio Tovar], biografía.

Отрывок, характеризующий Товар, Антонио

– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.