Антоновский, Михаил Иванович

Михаил Иванович Антоновский
укр. Антоновський Михайло Іванович
Род деятельности:	историк, публицист, переводы
Дата рождения:	30 сентября (11 октября) 1759(1759-10-11)
Место рождения:	Борзна, Черниговская губерния
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	22 июня (4 июля) 1816(1816-07-04) (56 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Михаил Иванович Антоновский (укр. Антоновський Михайло Іванович; 1759—1816) — российский и украинский историк, публицист, переводчик, выпускник Киево-Могилянской академии (1779) и Московского университета (1783).

Биография

Михаил Иванович Антоновский родился в местечке Борзне на Черниговщине в семье мелкопоместных дворян. По словам самого Антоновского, его дворянский род брал начало от французских графов Ланжеронов, чьи потомки в XVII веке перешли на службу Польше, а затем, на Украине, присягнули гетману запорожского войска Богдану Хмельницкому.

М. И. Антоновский учился в Киевской духовной академии, затем, в 1779 году, призван был на обучение в Московский университет. Со студенческих лет Михаил Антоновский дружил с Николаем Ивановичем Новиковым.

Его сочинение «Больше ли вреда или пользы принесли Европе крестовые походы?» было удостоено золотой медали и обратило внимание на Антоновского так, что в 1783 году после окончания Московского университета он был вызван в Санкт-Петербург в службу при Адмиралтейской Коллегии.

В Петербурге М. И. Антоновский возглавил «Общество друзей словесных наук», членом которого стал и А. Н. Радищев.

Антоновский был руководителем и автором коллективного исторического труда «Новейшее повествовательное землеописание» (1795) — весьма значительного русскоязычного сочинения XVIII века, которое было запрещено царским правительством за «крамольные мысли» о Великой французской революции и российской истории. Основательно переработал монографию академика Императорской Академии наук и художеств Иоганна Георги на немецком языке под названием «Beschreibung aller Nationen des Russischen Reichs, ihrer Lebensart, Religion, Gebräuche, Wohnungen, Kleidung und übrigen Merkwürdigkeiten» («Описание всех народов Российского государства, их быта, вероисповедания, обычаев, жилищ, одежды и остальных отличий»), где написал, в частности, очерк об Украине, подчеркивая, что украинцы являются отдельной нацией (1799).

Отметим, что смысл, который вкладывал современник Екатерины и Павла, отличается от нынешнего существенно. Противопоставление граждан России на основании столь малого признака, как национальность, в нач. XIX в. практически не усматривается. Важнее отличия основанные на вере. Сам Антоновский, если обратиться к его жизнеописанию, подобными вопросами себя не утруждал.

М. И. Антоновский писал публицистические статьи, издавал журнал «Беседующий гражданин» (1789), в котором принимал непосредственное участие русский писатель, философ и поэт Александр Николаевич Радищев.

Важным вкладом в русскую культуру является колоссальный труд Антоновского в сфере библиотечного дела. Работа его в качестве библиотекаря привезенной в Россию библиотеки Залусских, способствовала сохранению фондов и послужила основанием для учреждения Императорской публичной библиотеки. Однако, имеющие место разногласия с прочими сотрудниками на предмет пресечения выявленных Антоновским злоупотреблений и хищений, несколько ограничили успешность и время его деятельности в таковом качестве.

Последние годы жизни Михаил Иванович Антоновский провёл в чрезвычайной бедности. Скончался 22 июня 1816 года в столице Российской империи и был похоронен на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга.

Литература

• Українська радянська енциклопедія / За ред. М. Бажана. — 2-ге вид. — К., 1974—1985.
• Малий словник історії України / Відповідальний редактор Валерій Смолій. — К.: Либідь, 1997.
• Антоновский М. И. [memoirs.ru/texts/Antonovski.htm Записки] // Русский архив. — 1885. — Кн. 1, Вып. 2. — С. 145—178.

Ссылки

• [www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=1323 Институт русской литературы. Личные фонды рукописного отдела. Антоновский Михаил Иванович]

Отрывок, характеризующий Антоновский, Михаил Иванович

– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.