Антонов, Борис Иванович

Борис Иванович Антонов
Дата рождения	7 января 1898(1898-01-07)
Место рождения	Болград, Бессарабская губерния, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	Сухопутные войска
Годы службы	1919—1938 1939—1952
Звание
Командовал	139-я стрелковая дивизия (3-го формирования)
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России, Советско-польская война (1919—1921) Великая Отечественная война
Награды и премии

Борис Иванович Антонов (7 января 1898 — ??.??.19??) — советский военачальник, полковник (1942), ординарный профессор Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе (1947)

Биография

Родился 7 января 1898 года г. Болград Бессарабская губерния, Российская империя. Болгарин.

До службы в армии Антонов работал слесарем-механиком на авторемонтном заводе Суходольского и мотористом на авиазаводе «Анатра» в Одессе.

В Первую мировую войну в январе 1917 г. был мобилизован на военную службу и зачислен в 46-й запасной пехотный полк в г. Одесса. Окончив учебную команду, он был направлен на Румынский фронт, где воевал ефрейтором и младшим унтер-офицером в составе 57-го пехотного Пражского полка. В конце 1917 г. был контужен и эвакуирован в Одессу. Находился на лечении в госпиталях до середины 1918 г., после чего поступил работать шофером-механиком в авторемонтную мастерскую Суханова в Одессе.

В Гражданскую войну в начале апреля 1919 г. добровольно вступил в РККА и был зачислен пулеметчиком в 1-й коммунистический отряд, переименованный позже в отдельный батальон при Одесской ЧК. В июне батальон был направлен на фронт против петлюровцев, где по прибытии Антонов назначается командиром пулеметного взвода в отряд особого назначения при штабе начальника боевого участка проскуровского направления. В сентябре он переведен в отряд особого назначения при штабе Юго-Западного фронта. В бою под Винницей в конце августа отряд был окружен и пленен. Несколько дней Антонов содержался в Винницкой тюрьме, затем под конвоем был направлен на сельскохозяйственные работы в район м. Калиновка. По пути он бежал. После выхода в расположение Красной Армии в районе Бердичев был направлен в Житомирский отряд ВЧК. 16 ноября 1919 г. переведен командиром пулеметного взвода и пулеметным инструктором в дивизионную школу 44-й стрелковой дивизии. Через месяц заболел и до апреля 1920 г. лечился в госпитале в г. Винница. Затем был направлен в распоряжение Упраформа 12-й армии в г. Киев, а оттуда в мае переведен командиром пулеметного взвода в 57-й стрелковый полк 19-й стрелковой бригады. В его составе сражался с белополяками, прошел с боями от Киева до Замостья. В бою под Новоград-Волынском 57-й стрелковый полк был окружен польской бригадой, а Антонов попал в плен и направлен в г. Броды. Через 3 недели бежал и пробивался к Бердичеву. После выхода к своим направлен на Южный фронт, где был назначен заведующим обозно-ремонтными мастерскими 1-й отдельной Заволжской бригады, затем командиром пулеметного взвода 1-го Заволжского стрелкового полка. Участвовал в боях против вооруженных формирований Н. И. Махно под Изюмом, Купянском и Полтавой. В июле 1921 г. полк был переименован в 412-й стрелковый Заволжский в составе 138-й Заволжской стрелковой бригады, затем в 22-й стрелковый Заволжский полк 3-й Казанской стрелковой дивизии.

С декабря 1922 г. Антонов — командир пулеметного взвода и врид начальника пулеметной команды в 22-м стрелковом Заволжском полку 8-й стрелковой Заволжской бригады. В июне 1923 г. переведен в 67-й стрелковый полк этой же дивизии, где исполнял должности начальника пулеметной команды и врид командира батальона. С 1 сентября 1925 по август 1926 г. проходил подготовку на повторных курсах среднего комсостава при Киевской пехотной школе. После возвращения в полк принял командование ротой в г. Чугуев. С января 1927 г. командовал 34-й отдельной местной стрелковой ротой в Харькове. С апреля 1930 г. проходил службу в 68-м стрелковом Ахтырском полку 23-й стрелковой дивизии УВО командиром батальона и пом. командира полка по строевой части. В июне 1931 г. командирован на учебу в Военно-техническую академию РККА им. Ф. Э. Дзержинского. С выделением электротехнического факультета в самостоятельную Военную электротехническую академию РККА в 1932 г. был переведен в неё слушателем на электромеханический факультет. После 2-го курса в сентябре 1934 г. исключен из академии и откомандирован в распоряжение Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе, где зачислен слушателем 2-го курса основного факультета. В октябре 1936 г. окончил последнюю и был назначен начальником 1-й (оперативной) части штаба 2-й Белорусской стрелковой дивизии в г. Минск. 28 июня 1938 г. уволен в запас по ст. 43, п. "а ". Работал преподавателем и начальником военной кафедры в Белорусском государственном университете и в Минском политехническом институте. В апреле 1939 г. приказом ИКС) восстановлен в кадрах РККА и назначен преподавателем тактики Горьковских КУКС запаса. В июле переведен преподавателем кафедры общей тактики в Военную академию РККА им. М. В. Фрунзе, В апреле 1941 г. подполковник Антонов назначен начальником штаба 185 и моторизованной дивизии 21-го механизированного корпуса МВО в г. Идрица.

В начале Великой Отечественной войны дивизия с 23 июля 1941 г. в составе корпуса вошла в подчинение командования Северо-Западного фронта и участвовала в приграничном сражении, в бонн в районе г. Даvгаипилс, на псковском и новгородском направлениях. С августа до середины сентября она в составе 27 армии вела оборону на левом берегу реки Ловать. Однако после занятия противником Демянска оказалась в окружении и пробивалась к своим войскам в направлении на Осташков. Вышедшие из окружения части по ж. д. были направлены в г. Новгород. Здесь в составе Новгородской армейской группы дивизия была переформировала в стрелковую, получила пополнение и вооружение. Во второй половине октября, в связи с прорывом противника на Калинин, она была переброшена в район ст. Лихославль, где с марша вступила в бой за Медное и после овладения им вышла на северную окраину г. Калинин. В середине ноября дивизия была переброшена из-под Калинина в район Завидово, где вошла в состав 30-й армии Калининского фронта и участвовала в Клинско-Солнечногорской оборонительной операции. С 25 декабря подполковник Антонов принял командование 139-й стрелковой дивизией, формировавшейся в г. Чебоксары Чувашской АССР. С этой должности 5 марта 1942 г. был назначен на преподавательскую работу в Военную академию РККА им. М. В. Фрунзе и до конца войны занимал в ней должности преподавателя и старшего преподавателя кафедры общей тактики, с октября 1944 г. одновременно являлся старшим тактическим руководителем этой кафедры.

После войны продолжал служить в академии. С октября 1946 г. исполнял должность зам. начальника курса по учебной работе — старшим тактическим руководителем основного факультета. С октября 1947 г. был ординарным профессором кафедры БТ и MB, с июля 1949 г. — старшим тактическим руководителем кафедры общей тактики.

4 июня 1952 года уволен в запас.

Награды

• орден Ленина (21.02.1945)
• три ордена Красного Знамени (07.12.1943, 03.11.1944, 1949)
• Медали СССР

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь. — М.: Кучково поле, 2014. — Т. 3. — С. 95-97. — 1000 экз. — ISBN 978-5-9950-0382-3.

Отрывок, характеризующий Антонов, Борис Иванович

– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.