Антонов, Владимир Семёнович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Владимир Семёнович Антонов
Место рождения

ж.д. разъезд Капеллы, Аткарский уезд, Саратовская губерния, Российская империя

Принадлежность

СССР СССР

Годы службы

19281964

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

301-я стрелковая Сталинская ордена Суворова 2-й-степени дивизия

Награды и премии

иностранные награды:

Влади́мир Семёнович Анто́нов (28 июня 1909 года, станция Капеллы Саратовской губернии — 9 мая 1993 года, Москва) — генерал-майор, командир 301-й стрелковой Сталинской ордена Суворова 2-й-степени дивизии, Герой Советского Союза (1945).





Биография

Родился 28 июня 1909 года на железнодорожной станции Капеллы, ныне Аткарского района Саратовской области, в семье железнодорожника. Закончил школу 2-й ступени в Аткарске, в 1924 году руководил в городе первыми пионерскими отрядами. Работал на дровяном складе, элеваторе, в Аткарском уездном комитете комсомола.

Довоенный период

В Советскую Армию в 1928 году был направлен по комсомольской путёвке. Служил в 6-м кавалерийском полку ОГПУ. В 1931 году экстерном закончил военное пехотное училище. С 1937 года Антонов служил в 5-м Донском мотострелковом полку НКВД. После окончания Военной академии имени М. В. Фрунзе в 1940 году был направлен в 1-й отдельный Белостокский мотострелковый полк НКВД Управления НКВД по Латвийской ССР, дислоцированный в Каунасе. Служил начальником штаба, с мая по июнь 1941 года временно исполнял обязанности командира полка.

Участие в Великой Отечественной войне

С первых дней Великой Отечественной войны Владимир Антонов принимал участие в боях на фронте. Служил в Управлении НКВД по охране тыла Северо-Западного фронта, затем в составе 29-й армии. Полк, в котором служил Антонов, вёл тяжёлые оборонительные бои в под Каунасом, Полоцком и в Калининской области. После гибели в бою командира полка в августе 1941 года майор Антонов взял управление полка на себя.

В ноябре 1941 года был назначен на должность командира 916-го стрелкового полка 247-й стрелковой дивизии 39-й армии, Антонов участвовал в наступательных действиях Московской битвы. В январе 1942 года был тяжело ранен.

После лечения в июле 1942 года был назначен на должность командира 256-й стрелковой дивизии, принимал участие в тяжёлых оборонительных боях битвы за Кавказ на Малгобекском направлении. С декабря 1942 года командовал 84-й морской стрелковой, 19-й стрелковой и 34-й морской стрелковой бригадами на Северо-Кавказском фронте, освобождал Кавказ и Кубань.

В июне 1943 года Владимир Антонов был назначен командиром 301-й стрелковой дивизии, переброшенная в сентябре 1943 года на Донбасс и в составе 5-й ударной армии участвовала в Донбасской, Мелитопольской, Никопольско-Криворожской операциях. Дивизия особенно отличилась при освобождении городов Макеевка и Сталино. В сентябре 1943 года в Донбассе был контужен.

В марте 1944 года дивизия была передана в 57-ю армию, в составе которой отличилась в Одесской и Ясско-Кишиневской наступательных операциях. В сентябре 1944 года 301-я стрелковая дивизия вновь была переподчинена 5-й ударной армии, которая была переброшена на 1-й Белорусский фронт. 14 января 1945 года дивизия под командованием полковника Антонова перешла в наступление с Магнушевского плацдарма и прорвала оборону противника, готовившуюся с августа 1944 года. В течение четырёх суток дивизия наступала. Задача дивизией была успешно выполнена, в прорыв двинулись другие войска. Во время этих боёв дивизия уничтожила до 1 200 солдат врага, 20 танков и штурмовых орудий, а также захватила 4 склада.

Указом № 5657 Президиума Верховного Совета СССР от 6 апреля 1945 года за умелое руководство частями дивизии при прорыве обороны противника на Магнушевском плацдарме Висло-Одерской операции и проявленные при этом храбрость и мужество, Владимиру Семёновичу Антонову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

С апреля по май 1945 года дивизия принимала участие в Берлинской наступательной операции и при штурме Берлина. Постановлением № 1683 Совета народных комиссаров СССР от 11 июля 1945 года полковнику Владимиру Семёновичу Антонову присвоено воинское звание «генерал-майор».

Послевоенная карьера

В 1950 году Антонов закончил Высшую военную академию имени К. Е. Ворошилова, затем находился на ответственных командных должностях. В конце 1950-х годов был начальником военной кафедры высших учебных заведений в городе Фрунзе Киргизской ССР.

После отставки в 1964 году генерал-майор Антонов жил в Москве, где и умер 9 мая 1993 года. Похоронен на Троекуровском кладбище (участок 3).

Награды

польские награды:

Сочинения

  • [militera.lib.ru/memo/russian/antonov_vs/index.html Путь к Берлину. М., 1975]. [www.webcitation.org/6CV4V2il7 Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012].

Напишите отзыв о статье "Антонов, Владимир Семёнович"

Примечания

  1. [lukyanchenko.dn.ua/today/view.php?cat=7&subcat=20&type=2 Официальный сайт Донецкого городского головы](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20070927105232/lukyanchenko.dn.ua/today/view.php?cat=7&subcat=20&type=2 Архивировано из первоисточника 27 сентября 2007].
  2. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9 Владимир Антонов на сайте «Герои Страны»]. [www.webcitation.org/68SMQVCKM Архивировано из первоисточника 16 июня 2012].

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
  • Румянцев Н. М. Люди легендарного подвига. Краткие биографии и описания подвигов Героев Советского Союза — тех, кто родился, жил и живёт в Саратовской области. — Саратов: Приволжское кн. изд-во, 1968

Ссылки

  •  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9 Антонов, Владимир Семёнович]. Сайт «Герои Страны».
  • [persona.rin.ru/view/fall//30341/antonov-vladimir-semenovich Антонов Владимир Семёнович]. Знаменитости. [www.webcitation.org/6CV4VZrhw Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012].

Отрывок, характеризующий Антонов, Владимир Семёнович


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.