Антонов-Грицюк, Николай Иосифович

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Антонов и Грицюк

Николай Иосифович Антонов-Грицюк
Дата рождения	1893(1893)
Место рождения	село Дольское, Волынская губерния, Российская империя
Дата смерти	23 февраля 1939(1939-02-23)
Место смерти	Донской крематорий, Москва, Советский Союз
Принадлежность	Российская империя Российская империя СССР СССР
Звание
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России
Награды и премии	Российская империя

Николай (Лука) Иосифович Антонов-Грицюк (1893, село Дольское, Волынская губерния, Российская империя — 23 февраля 1939, Донской крематорий, Москва, Советский Союз) — контрразведчик, высокопоставленный деятель ВЧК-ОГПУ-НКВД, майор государственной безопасности. Нарком внутренних дел Кабардино-Балкарской АССР, позднее - начальник тюремного отдела НКВД СССР. Кавалер двух орденов Боевого Красного Знамени РСФСР. Один из участников сталинских репрессий.

Ранние годы

Родился в украинской семье батрака. Образование: 2 класса сельского училища. В РКП(б) с февраля 1918.

В течение десятилетия, с 10 лет, батрачил у помещиков и колонистов, Ковальский уезд Волынской губернии, с 1903 по ноябрь 1913.

В царской армии рядовой 65-го Моршанского стрелкового полка с ноября 1913 по сентябрь 1914. Младший унтер-офицер Орского и Бузулукского стрелкового полков, Юго-Западный фронт с сентября 1914 по май 1916. Прапорщик Орского и Бузулукского стрелкового полков с мая 1916 по март 1917 (произведён за боевые заслуги). Затем следует производство в офицеры, подпоручик Измайловского лейб-гвардии полка, где служит с марта по июль 1917. Полный Георгиевский кавалер.

Батрак у кулака, на подпольной работе, местечко Дубровица Ровенского уезда Волынской губернии с июля 1917 по декабрь 1918, один из организаторов и руководителей Дубровицкого восстании 1918 года.

В рабоче-крестьянской Красной армии

В РККА заместитель комиссара 1-го Коммунистического повстанческого отряда с декабря 1918 по 1919. Командир роты 21-го Волынского полка, начальник хозяйственной части 21-го Волынского полка по март 1919. Командир роты караульного батальона Староконстантиновского уездного военкомата с марта по июль 1919. Помощник командира 398-го Богунского стрелкового полка с июля по октябрь 1919, участвовал в боях под Житомиром и Коростенем. Заместитель уполномоченного по организации партизанских отрядов РВС и штаба 12-й армии с октября 1919 по март 1920.

В органах государственной безопасности

В органах ВЧК—ОГПУ—НКВД уполномоченный Особого отдела ЧК 12-й армии с марта 1920 по март 1922. Уполномоченный ГПУ при СНК Украинской ССР, с марта по август 1922, одновременно уполномоченный Киевского губернского отдела ГПУ. Один из ключевых участников операции по изъятию генерала Тютюнника с территории Польши. Уполномоченный Полномочного представительства ОГПУ по Юго-Востоку - Северо-Кавказскому краю с августа 1923 по ноябрь 1929. Помощник начальника, затем начальник Кабардино-Балкарского областного отдела ОГПУ с ноября 1929 по 2 октября 1932, 10 июля 1934. Начальник УНКВД Кабардино-Балкарской АССР с 15 июля 1934 по 1 июля 1937. Народный комиссар внутренних дел Кабардино-Балкарской АССР с 1 июля 1937 по 1 октября 1937. Председатель республиканской "тройки". Заместитель начальника 10-го (тюремного) отдела ГУГБ НКВД СССР с 23 октября 1937 по 28 марта 1938. В этой должности принял непосредственное участие в ликвидации узников Соловецкой тюрьмы особого назначения (СТОН). Позднее - начальник тюремного отдела НКВД СССР (28 марта 1938 — 13 октября 1938). Делегат Чрезвычайного 8-го съезда Советов СССР. Депутат Верховного Совета СССР 1-го созыва. Один из авторов Конституции КБАССР.

Специальные звания

• Капитан государственной безопасности, 25 ноября 1935;
• Майор государственной безопасности, 21 апреля 1937;

Награды

• орден Красного Знамени, 1923;
• орден Красного Знамени, 20 ноября 1925;
• знак «Почётный работник ВЧК—ГПУ (XV)», 4 февраля 1933;
• орден Красной Звезды № 2874, 11 июля 1937;
• медаль «XX лет РККА», 20 февраля 1938.

Адрес

Проживал в Москве по улице Кропоткинской, дом 31, квартира 72.

Репрессии

Арестован 13 октября 1938. 22 февраля 1939 года приговорён ВКВС СССР за участие в контр-революционной террористической организации к ВМН. Расстрелян 23 февраля 1939 года в 1 час ночи комендантом НКВД СССР Блохиным В.М. Тело кремировано на территории Донского монастыря. Определением ВКВС СССР реабилитирован 5 января 1955, приговор отменён и дело прекращено за отсутствием состава преступления, посмертно восстановлен в партии, однако Приказ НКВД СССР об увольнении из органов госбезопасности в связи с арестом отменен не был вплоть до 2013 года. В 2013 году был посмертно уволен из органов госбезопасности в связи с гибелью. В 2005 году восстановлен в праве на государственные награды, которые были посмертно возвращены родственникам.

Литература

• [www.memo.ru/history/NKVD/kto/biogr/gb20.htm Антонов-Грицюк Н. И.] // Петров Н. В., Скоркин К. В. [www.memo.ru/history/NKVD/kto/index.htm Кто руководил НКВД, 1934—1941 : справочник] / Под ред. Н. Г. Охотина и А. Б. Рогинского. — М.: Звенья, 1999. — 502 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7870-0032-3.
• Книга памяти Курской области.

Ссылки

• [www.knowbysight.info/AAA/09625.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]
• [www.alexanderyakovlev.org/almanah/almanah-dict-bio/1005785/0 Альманах «Россия. XX век»]

Отрывок, характеризующий Антонов-Грицюк, Николай Иосифович

Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.