Антонян, Нарине Корюновна

Нарине Антонян
Гражданство	СССР СССР Армения Армения Германия Германия
Дата рождения	22 января 1961(1961-01-22) (63 года)
Место рождения	Ереван, Армянская ССР, СССР
Тренер	Рафаел Арутюнян
Рейтинг ITTF
Наивысшая позиция ITTF	25
Награды и медали Настольный теннис Дружба-84 Бронза Пхеньян 1984 женские пары Чемпионаты Европы Бронза Дуйсбург 1978 женские пары Золото Берн 1980 командное первенство Золото Берн 1980 женские пары Золото Москва 1984 командное первенство Золото Москва 1984 женские пары Серебро Прага 1986 командное первенство

Нарине Корюновна Антонян (арм. Նարինե Անտոնյան; род. 22 января 1961, Ереван, Армянская ССР) — советская и армянская спортсменка, игрок в настольный теннис, четырёхкратная чемпионка СССР в парном (1981, 1983, 1984) и смешанном парном (1985) разряде, четырёхкратная чемпионка Европы в парном разряде (1980, 1984) и командных соревнованиях (1980, 1984), призёр соревнований «Дружба-84» в парном разряде (1984). Мастер спорта СССР международного класса (1979).

Биография

Нарине Антонян научил играть в настольный теннис её отец, когда ей было 6 лет. В возрасте 7 лет она начала тренироваться под руководством Рафаела Арутюняна. В 1976—1978 годах, участвуя в юниорских соревнованиях, она 7 раз становилась чемпионкой Европы в различных разрядах и возрастных категориях.

В 1978 году на чемпионате Европы в Дуйсбурге дебютировала в национальной сборной СССР и завоевала бронзовую медаль в парном разряде. В дальнейшем успехи Нарине Антонян были связаны прежде всего с выступлениями в парном разряде со своей постоянной партнёршей Валентиной Поповой. Антонян и Попова трижды выигрывали чемпионат СССР и дважды становились чемпионками Европы, вошли в число призёров соревнований «Дружба-84» в парном разряде. В 1980 и 1984 годах в составе сборной СССР они также побеждали на чемпионатах Европы в командных соревнованиях.

В 1983 году Нарине Антонян окончила Армянский государственный институт физической культуры. В 1986 году в связи с рождением детей на длительное время прервала свою спортивную карьеру. В 1993 году в составе сборной Армении участвовала в чемпионате мира в Гётеборге. В дальнейшем переехала в Германию и стала выступать за клуб из города Хаген.

Семья

• Антонян, Эльмира Корюновна (р. 1955) — сестра, советский игрок в настольный теннис, двукратная чемпионка Европы в командных соревнованиях (1974, 1976), двукратный призёр чемпионата мира в парном (1975) и смешанном парном разряде (1975).

Источники и ссылки

• Г. Л. Черневич, Е. А. Школьников. Динамо. Энциклопедия. — Olma Media Group, 2003. — 477 с. — ISBN 9785224043996.

• [www.ittf.com/ittf_stats/All_events3.asp?ID=324&NAMES=ANTONJAN+Narine+%28ARM%29&Assoc1=ARM&Assoc=&s_Gender=Female&s_Names=Anton& Статистика выступлений Нарине Антонян на сайте Международной федерации настольного тенниса (англ.)]

↑ Победы в одиночном разряде в соревнованиях проводимых под эгидой ITTF: Кубок мира, Чемпионат мира, этапы Мирового тура ITTF, Гранд-финал Мирового тура

Отрывок, характеризующий Антонян, Нарине Корюновна

Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.