Антрим (графство)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Антрим
англ. Antrim, ирл. Aontroim
Герб
Флаг
Страна

Великобритания

Статус

Графство

Входит в

историческую провинцию Ольстер

Административный центр

Антрим

Крупнейшие города

Белфаст
Баллимина
Ларн
Балликасл

Население (2011)

618 108 (1-е место)

Плотность

202,92 чел./км² (2-е место)

Площадь

3046 км²
(2-е место)

Часовой пояс

UTC+0

[www.antrim.gov.uk/ Официальный сайт]
Координаты: 54°50′ с. ш. 6°10′ з. д. / 54.84° с. ш. 6.17° з. д. / 54.84; -6.17 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.84&mlon=-6.17&zoom=12 (O)] (Я)

А́нтрим (англ. Antrim; ирл. Aontroim) — графство на северо-востоке Ирландии. Входит в состав провинции Ольстер на территории Северной Ирландии. Административный центр — город Антрим, крупнейший город — Белфаст. Население 618 108 человек (2-е место среди графств Северной Ирландии; данные 2011 г.).





География

Площадь территории 3046 км² (2-е место).

История

Антрим в «ЭСБЕ»

В начале XX века Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона так описывал эту территориальную единицу на своих страницах:

«Антрим — графство и город в Ирландии, в провинции Ульстер. Графство А. образует северо-восточный угол Ирландии и граничит с С. и В. Северным каналом, с З. — с Лондондерри, а на С. З. прилегает к внутреннему озеру Ниг, на Ю. же — к Доуну. Площадь его равна 3091 кв. км, жителей в 1881 г. насчитывалось 423171 ч., из коих городского населения 41 проц., католиков 28 проц. Восточную часть его занимает неровная, холмистая страна преимущественно трапповой формации; высота её достигает в Дивисе 475 м, в Ноклайде — 512 м, в Тростане — 549 м. Берега высокие. В западном углу перед гаванью Порт-Руз расположена группа небольших островов, называемых Скерри; восточнее — неизмеримые базальтовые массы, известные под именем „Giant’s Causeway“, или Гигантской дамбы; на С. В. значительный остров Ратлин, обитаемый рыбаками и землепашцами. Внутреннюю часть графства занимают преимущественно равнины; таков бассейн озера Ниг с притоком Майном и истоками Банна. Скотоводство значительно развито, льноводство же, сравнительно с прошлым, уменьшилось. Главная отрасль фабричной промышленности — обработка льна, но наряду с ней имеется и хлопчатобумажное производство. Центром этой промышленности, а также и торговли служит Бельфаст, первый фабричный город Ирландии, а в настоящее время и главный город графства А. Рыболовство, особенно ловля лососей, сосредоточено в двух округах: в Каррикферге и Белькастле; в последнем имеются еще обширные соляные и каменноугольные копи. Графство разделяется на 14 баронетств и 75 церковных приходов; посылает в палату общин 6 депутатов: двух от самого графства, 2 — от Бельфаста и по одному от Каррикферга и Лисбурна. Кроме этих 3 городов, видное место занимают: Баллимена (7931 ж.) и Ларне (3288 ж.).

Город А., старинный Энтрум-Ниг, бывший главным городом графства, лежит недалеко от впадения Сикс-Майль-Уотера в озеро Ниг, в 21 км к С. З. от Бельфаста. В городе этом 2020 ж., ярмарка, смирительный и рабочий дома. Раньше А. представлял собою значительный центр, посылавший до унии двух депутатов в ирландский парламент и пользовавшийся некоторыми привилегиями. Близ А. находится памятник древней ирландской архитектуры — круглая башня с конической крышей, высотою в 29 м; башня эта сохранилась лучше всех остальных памятников этого рода. Поблизости города расположены: Шенкастель, старинная резиденция фамилии О’Нель, и Антрим-Кастель, резиденция Скеффиттонов».

Напишите отзыв о статье "Антрим (графство)"

Ссылки


Отрывок, характеризующий Антрим (графство)

– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.