Антропоцентризм
Антропоцентри́зм (от греч. άνθροπος — человек и лат. centrum — центр) — ненаучное идеалистическое[1] воззрение, согласно которому человек есть средоточие Вселенной и цель всех совершающихся в мире событий.
Антропоцентризм представляет собой одно из наиболее последовательных выражений точки зрения телеологии, то есть приписывания миру внеприродных, внешних ему целей. В античной философии антропоцентризм сформулировал Сократ, позднее этого воззрения придерживались представители патристики, схоластики и некоторые философы нового времени[2].
Американский профессор Линн Уайт выделяет для возникновения антропоцентризма иудейско-христианскую традицию, согласно которой всё создано для человека, которого Бог выбрал для господства на земле[3].
Начиная с эпохи Возрождения человек в философии перестаёт рассматриваться как причастный к Богу[4]. К событиям в науке, затрагивающим место человека во Вселенной, относятся, главным образом, гелиоцентрическая система мира Коперника, сместившая фокус с человека на Солнце и эволюционная теория Чарльза Дарвина, спустившая человека с вершины цепи бытия[5].
Содержание
Употребление
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 12 мая 2011 года. |
Антропоцентризм предписывает ставить феномен человека во главу всей прочей жизни. Ценность человеческой жизни может уравновесить только ценность другой человеческой жизни.
Слово «антропоцентризм» встречается сегодня в разных значениях — от антропоцентрического принципа в лингвистике до антропоцентризма в экологии. Наиболее распространённое значение — экологическое: человек — хозяин природы, и имеет право получать из окружающего мира нужные ему ресурсы, даже путём ущемления других биологических видов. Такое наполнение термина получило широкое распространение в XX веке.
В то же время, история слова гораздо древнее. Известное выражение Протагора «Человек есть мера всех вещей» называют ключевой фразой антропоцентризма греческой философии. В Средние века был очень распространён антропоцентризм христианского толка, под которым подразумевали, что человек — вершина творения, венец его, и, соответственно, обязательства его — наибольшие. В этом смысле христианство — антропоцентрическая религия, так как строится вокруг человека. Сегодняшнее наполнение термина — светское, такой антропоцентризм называют также секуляризованным антропоцентризмом.
Философия
В философии под антропоцентризмом понимается сосредоточие философских исследований на проблематике человека[6].
Антропоцентризм ставится в оппозицию мировоззрению монотеистических религий (теоцентризму, господствовавшему в Средние века), где центром всего является Бог, а также античной философии (космоцентризму), где в центре всего находится космос[7]. В эпоху Возрождения происходит превращение философии в антропоцентрическую по своей направленности[4].
Экология
Глубинные экологи (см. Арне Нэсс) видят в антропоцентризме причину экологического кризиса. Они определяют антропоцентризм как:
- отношение неоправданной дискриминации
- вера в то, что нечеловеческие существа и окружающая среда имеют только инструментальную ценность[3].
Австралийский философ Варвик Фокс считает тавтологическим обоснование антропоцентризма тем, что человек является центром бытия потому как только он может выносить суждения о мире. По его мнению, антропоцентризм представляет собой желание человека доминировать в природе, но в то же время обращаться с человеческим миром, также как с не-человеческим[3].
Согласно глубинным экологам Биллу Деволлу и Джорджу Сешнсу, понимание природы человека тоже обусловлено парадигмой доминирования, которая рассматривает человеческих существ изолированными и фундаментально отдельными от природы сущностями и превосходящими остальную природу. Такой антропоцентризм, по их мнению, сродни доминированию мужского пола над женским, богатых над бедными, западной культуры над не-западными[3].
См. также
Напишите отзыв о статье "Антропоцентризм"
Примечания
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/4878/%D0%90%D0%9D%D0%A2%D0%A0%D0%9E%D0%9F%D0%9E%D0%A6%D0%95%D0%9D%D0%A2%D0%A0%D0%98%D0%97%D0%9C Большой словарь иностранных слов.- Издательство «ИДДК», 2007]
- ↑ Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978.
- ↑ 1 2 3 4 Eccy De Jonge, Spinoza and deep ecology: challenging traditional approaches to environmentalism — Ashgate Publishing, Ltd., 2004
- ↑ 1 2 [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/lavr/04.php Лавриненко В. Философия антропоцентризм гуманизм — электронная библиотека студента философа]
- ↑ Bill Cooke, [www.secularhumanism.org/library/fi/cooke_24_1.htm Religion’s Anthropocentric Conceit Atheism’s cosmic modesty is more moral] — Free Inquiry magazine, Volume 24, Number 1.
- ↑ Виктор Васильевич Овчинников, [books.google.ru/books?id=rno9Mdk7QJQC Популярный энциклопедический иллюстрированный словарь. Европедия]
- ↑ [philosophy.mipt.ru/textbooks/frolovintro/chapter1_3.html Глава III Части первой. «Средневековая философия: теоцентризм». Кафедра философии. Московский физико-технический институт. Интернет-портал «Легендарный Физтех». МФТИ]
Отрывок, характеризующий Антропоцентризм
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
