Антуанетта Саксен-Кобург-Заальфельдская

Антуанетта Саксен-Кобург-Заальфельдская Antoinette von Sachsen-Coburg-Saalfeld<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
герцогиня Вюртембергская
Рождение:	28 августа 1779(1779-08-28) Кобург
Смерть:	14 марта 1824(1824-03-14) (44 года) Санкт-Петербург
Место погребения:	Гота
Род:	Веттины, Вюртембергский дом
Отец:	Франц (герцог Саксен-Кобург-Заальфельдский)
Мать:	Августа Рейсс-Эберсдорфская
Супруг:	Александр Вюртембергский(1771—1833)
Дети:	Мария, Павел, Александр, Эрнст, Фридрих
Награды:

Антуанетта Эрнестина Амалия Саксен-Кобург-Заальфельдская (нем. Antoinette Ernestine Amalie von Sachsen-Coburg-Saalfeld; 28 августа 1779, Кобург—14 марта 1824, Санкт-Петербург) — немецкая принцесса из дома Веттинов. В замужестве — герцогиня Вюртембергская.

Биография

Принцесса Антуанетта была второй дочерью из десяти детей в семье герцога Франца Саксен-Кобург-Заальфельдского (1750—1806) и его второй супруги Августы Каролины, урождённой графини Рейсс-Эберсдорфской (1757—1831). Среди её братьев и сестёр были: Леопольд, в будущем король Бельгии, и Виктория, позднее ставшая матерью королевы Великобритании Виктории. Все дети герцогской четы получили прекрасное образование.

Поездка в Россию

Антуанетта рассматривалась императрицей Екатериной II в качестве невесты великого князя Константина (1779—1831). 6 октября 1795 года Антуанетта вместе с матерью и сёстрами Софией (1778—1835) и Юлианной (1781—1860) приехали в Санкт-Петербург. Прямо от заставы они отправились в Зимний дворец, где для них были приготовлены комнаты. Императрица наблюдала за приездом принцесс, и согласно воспоминаниям:

Старшая принцесса быстро выскочила из экипажа на лестницу; вторая хотела сделать то же,оступилась и упала; но последняя вышла из экипажа и взошла на ступеньку спокойно и с достоинством — это понравилось Екатерине и она сказала: «C’est la derniére» (Эта, последняя)

Туалеты принцесс были так скромны, что Екатерина была вынуждена прислать 2 корзины материй и полдюжины портних. 7 октября императрица вручила принцессам бриллиантовые знаки ордена святой Екатерины. Герцогиня и её дочери были представлены Константину и всей императорской семье. Графиня В. Н. Головина отмечала:

наконец, они прибыли, и замешательство, испытанное бедной герцогиней, очутившейся при самом большом и блестящем из европейских дворов, не могло сделать более благородным её мало изящний вид. Её три дочери были также сильно смущены, но всё же более или менее владели собой.

Все, включая императрицу, признали красоту Кобургских принцесс. Во время пребывания гостей устраивалось много различных праздников, чтобы Константин Павлович мог ближе познакомиться с ними. Они проводили время, посещая приёмы, спектакли, балы и катались по городу. Герцогиня Августа писала:

Со мной он (Константин) разговаривал без перерыва; но с девицами не имел духу сказать ни слова.

Через 3 недели великий князь сделал свой выбор в пользу Юлианны. 24 октября герцогиня Саксен-Кобург-Заальфельдская писала супругу:

У Юлии больше достоинства и характера, чем у нашей милой, слишком доброй Натты

5 ноября герцогиня Августа и её дочери получили бриллиантовые подарки от императрицы: каждой ожерелье, серьги, кольца и цветок в голову. Кроме того, каждая из принцесс получила вексель на 50 000 рублей, а герцогиня — на 80 000. На следующий день герцогиня и её дочери простились с императорской семьёй, и утром 7 ноября покинули Санкт-Петербург. Массон писал:

Та, которая принята благосклонно, несчастна, а те, которых отсылают обратно, оскорблены, потому что приданое, которое им дают, ленты, которыми их обшивают, только свидетельствуют о том, что они предложены, осмотрены и отвергнуты.

Брак

17 ноября 1798 года в Кобурге Антуанетта вышла замуж за герцога Александра Вюртембергского (1771—1833), седьмого сына герцога Фридриха Евгения Вюртембергского и Фридерики Доротеи Софии Бранденбург-Шведтской. Герцог приходился братом императрице Марии Фёдоровне и дядей Константину Павловичу.

Герцог Александр 7 мая 1800 года был принят генерал-лейтенантом на российскую службу, и супруги переехали в Россию. Герцогиня принимала активное участие в жизни императорской семьи. В конфликте между великой княгиней Анной Фёдоровной и Константином Павловичем, она поддержала великого князя, назвав сестру в одном из писем «позором семьи». В 1817 году она вместе с дочерью Марией находилась среди встречающих принцессу Шарлотту Прусскую, невесту великого князя Николая Павловича.

Герцогиня Антуанетта Вюртембергская скончалась в Санкт-Петербурге 14 марта 1824 года, похоронена в Шлоскирхе в городе Гота.

Дети

• Мария (1799—1860) — с 1832 года вторая супруга Эрнста I Саксен-Кобург-Готского (1784—1844);
• Павел (1800—1801);
• Александр (1804—1881) — с 1837 года женат на Марии Кристине Орлеанской (1813—1839);
• Эрнст (1807—1868) — с 1860 года женат на Наталии Эшхорн фон Грюнхоф (1829—1905);
• Фридрих (1810—1815).

Литература

• Данилова А. Принцесса Юлианна Кобургская, великая княгиня Анна Фёдоровна // Судьбы закон печальный.Жёны сыновей ПавлаI. Биографические хроники. — М: ЭКСМО, 2007. — С. 131—202. — 5 000 экз. — ISBN 5-699-18546-1.
• Данилова А. Письма германской принцессы о русском дворе // Русские императоры, немецкие принцессы. — М: Изографус, ЭКСМО-Пресс, 2002. — С. 214—225. — 8 000 экз. — ISBN 5-94661-004-X.

Ссылки

• [www.thepeerage.com/p10362.htm#i103611 Антуанетта Саксен-Кобург-Зафльфельдская на Thepeerage.com]
• [ru.rodovid.org/wk/Запись:64197 Антуанетта Саксен-Кобург-Заальфельдская] на «Родоводе». Дерево предков и потомков

Отрывок, характеризующий Антуанетта Саксен-Кобург-Заальфельдская

– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?