Антуриум Асебей
| Антуриум Асебей | ||||||||
| Научная классификация | ||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Международное научное название | ||||||||
|
Anthurium acebeyae Croat, 2005 | ||||||||
| ||||||||
Анту́риум Асебе́й (лат. Anthurium acebeyae) — многолетнее травянистое вечнозелёное растение, вид рода Антуриум (Anthurium) семейства Ароидные, или Аронниковые (Araceae).
Вид назван в честь ботаника из Боливии Ампаро Р. Асебей (англ. Acebey, Amparo R., 1973 г. рожд.)[2], первой опубликовавшей информацию об этом виде.
Содержание
Ботаническое описание
Междоузлия 1—2 см длиной, 1,7 см в диаметре.
Листья
Катафиллы 11—15 см длиной, тёмно-коричневые, сохраняющиеся полунеповреждёнными (с неповреждённой вершиной и бледными волокнами в основании), иногда остающиеся в виде волокнистой сетки.
Черешки 30—54 см длиной, до половины длины листовой пластинки, полуцилиндрические, узкие, с тупыми рёбрами или мелкожелобчатые, полуглянцевые, зелёные, в высохшем виде от тёмно-коричневых до чёрных. Листовые пластинки треугольно-стреловидные, 41—54,5 см длиной, 23—28 см шириной, в 1,7—2,2 раза длиннее ширины, глубоколопастные в основании, заострённые на вершине, полукожистые, от зелёных до тёмно-зелёных и полуглянцевые сверху, более бледные и более глянцевые снизу, в высохшем виде от тёмно-зелёных до тёмно-коричневых сверху, от жёлто-зелёных до жёлто-коричневых снизу.
Нижние лопасти 11—16,5 см длиной, 8—10 см шириной, обычно направленные вниз, иногда немного наружу; верхняя лопасть от плоской до широковогнутой. Основные жилки в числе от 6 до 8, первая пара свободная от основания, вторая пара иногда свободная от основания, четвёртая пара и пары более высокого порядка соединены в 5—6 см от основания; жилка более высокого порядка свободная на длине 2,5—5,5 см. Центральная жилка узкая, немного бледнее поверхности листовой пластинки и с острым углом сверху, бледнее листовой пластинки и узкоокруглённая и выпуклая снизу, в высохшем виде такого же цвета или слегка темнее листовой пластинки; первичные боковые жилки по 8—10 с каждой стороны, отклонённые от центральной жилки под углом 30°—50°, утопленные и одного цвета с листовой пластинкой сверху, узковыпуклые и немного бледнее листовой пластинки снизу.
Соцветие и цветки
Соцветие вертикальное. Цветоножка 23—39 см длиной. Покрывало зелёное, 8,5—15 см длиной, 1,1—1,5 см шириной, раскидистое, согнутое.
Початок 7,5—22,5 см длиной, 4—9 мм в диаметре; ножка 3—20 мм длиной, от зелёного до тёмно-зелёного, полуглянцевая. Цветки 1,8—2,2 мм длиной. 7—9 цветков, видимых в основной спирали. Боковые лепестки 0,9—1,0 мм шириной, внутренний край округлённый, внешний — двусторонний; пыльники 0,4—0,6 мм длиной; пыльца белая.
Распространение
Растёт в предгорных сырых лесах, на высоте 1500—2300 м над уровнем моря.
Напишите отзыв о статье "Антуриум Асебей"
Примечания
- ↑ Об условности указания класса однодольных в качестве вышестоящего таксона для описываемой в данной статье группы растений см. раздел «Системы APG» статьи «Однодольные».
- ↑ [www.ipni.org/ipni/advAuthorSearch.do;jsessionid=9DD8CF9FA2E7894965691CAC91A06980?find_forename=&find_surname=&find_abbreviation=Acebey&find_isoCountry=&output_format=normal&back_page=authorsearch&query_type=by_query Acebey, Amparo R.] персональная страница на сайте IPNI
- ↑ По информации Королевских ботанических садов Кью, Великобритания. См. раздел «Ссылки»
Литература
- Croat T. B., Acebey A. New species of Araceae from Bolivia and the Tropical Andes // Novon.. — 2005. — № 15(1). — С. 80—82.
Ссылки
- [apps.kew.org/wcsp/namedetail.do?name_id=329802 Anthurium acebeyae] в базе данных Королевских ботанических садов в Кью (Проверено 8 декабря 2010)
- [www.cate-araceae.org/description/f51fdd7f-6bfb-1014-a918-dc439151c9e5/elements.html?featureTree=e3881c48-564e-4907-bc2c-f561cf2b4546 Anthurium acebeyae] (Проверено 8 декабря 2010)
Отрывок, характеризующий Антуриум Асебей
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
