Антюфеев, Владимир Юрьевич

Владимир Юрьевич Антюфеев<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый вице-премьер Донецкой Народной Республики по вопросам государственной безопасности
10 июля 2014 года — 23 сентября 2014 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Равиль Закариевич Халиков
Министр государственной безопасности Приднестровской Молдавской Республики
16 мая 1992 года — 17 января 2012 года
Президент:	Игорь Николаевич Смирнов Евгений Васильевич Шевчук
Предшественник:	должность учреждена (до 08.09.92 называлась: Управление республиканской безопасности)
Преемник:	Владислав Александрович Финагин, как председатель Комитета госбезопасности ПМР
Рождение:	19 февраля 1951(1951-02-19) (73 года) Новосибирск, РСФСР, СССР
Супруга:	в разводе
Партия:	КПСС с 1974
Образование:	1. Минская высшая школа МВД СССР 2. Российская академия государственной службы
Учёная степень:	кандидат политических наук
Профессия:	юрист-правовед
Деятельность:	государственный деятель
Военная служба
Годы службы:	с 1971 года по 2012 год
Принадлежность:	СССР СССР ПМР ПМР
Звание:	генерал-лейтенант
Командовал:	Управление республиканской безопасности ПМР
Награды:	Другие награды

Владимир Юрьевич Антюфеев (род. 19 февраля 1951, Новосибирск, РСФСР, СССР), в прошлом известен под псевдонимами Владимир Александров и Вадим Шевцов — государственный деятель Приднестровья и Донецкой Народной Республики. Кандидат политических наук (2003 год). Генерал-лейтенант.

Биография

Родился 19 февраля 1951 года в городе Новосибирск РСФСР СССР. В 1971—1973 годах служил по призыву в Советской Армии. В 1974 году окончил Минскую специальную среднюю школу милиции МВД СССР, а в 1999 году Российскую Академию государственной службы при Президенте РФ.

Служба в милиции Латвии

С 1973 года на службе в МВД СССР. Работал начальником Отдела уголовного розыска УВД исполкома г. Рига, с 1987 года заместитель начальника УВД Ленинградского райисполкома города Риги. С апреля 1990 года по февраль 1991 года — заместитель начальника уголовного розыска УВД исполкома г. Рига. С февраля по май 1991 года — начальник 4-го отдела (раскрытие квартирных краж) управления криминальной милиции Департамента милиции МВД Латвии.

В мае 1991 года откомандирован в распоряжении Главного управления охраны общественного порядка МВД СССР.

Согласно официальной биографии с сайта МГБ ПМР «Активно участвовал в сопротивлении зарождающемуся „национал-фашизму“ в Латвии, в связи с чем в отношении Антюфеева В. Ю. латвийская прокуратура возбудила уголовное дело. С сентября 1991 года с санкции прокуратуры Латвии находится в международном розыске».

По данным газеты Диена, Генпрокуратура Латвии подозревает Антюфеева в соучастии в убийстве во время Августовского путча 1991 года, в котором обвиняют рижских ОМОНовцев. Тогда подчинённые Антюфееву омоновцы в центре Риги открыли огонь по микроавтобусу, в результате чего был убит водитель и тяжело ранен один пассажир. В сентябре 1991 года Антюфеев покинул территорию Латвии. Уголовное дело против Антюфеева было закрыто в 2001 года в связи с истечением срока давности. Он находился в международном розыске до 21 августа 2001 года.

Деятельность в Приднестровье

В конце 1991 года прибыл в приднестровский регион Молдавии. Поступил на службу в УВД Приднестровской Молдавской Республики, возглавлял Оперативный Отдел УВД, Сменил имя на псевдоним Вадим Георгиевич Шевцов, позднее снова Антюфеев.

В мае 1992 года возглавил Управление республиканской безопасности ПМР. С сентября 1992 года министр государственной безопасности ПМР (переназначался в 1997, 2000, 2002 и 2007 годах).

В марте — ноябре 1994 года В.Антюфеев возглавлял образованный для борьбы с организованной преступностью Комитет республиканской безопасности при Президенте ПМР, в подчинении которого находились МГБ и МВД Республики.

На выборах в Государственную Думу 1999 года входил в избирательный список партии ЛДПР по Северо-Западному региону. Выбыл из списка после того как избирательное объединение ЛДПР было переименовано в «Блок Жириновского», а сам избирательный список сокращен в три раза.

В 2003 году защитил в Москве диссертацию на соискание учёной степени кандидата политических наук на тему: «Геостратегия России на юго-западном направлении в современных условиях».

В 2004 году прокуратура Молдовы возбудила против В. Антюфеева уголовное дело, обвинив в «присвоении власти» и «превышении должностных полномочий», выразившихся содействии освобождению от уголовного преследования в 1993-ем году работника МГБ Дмитрия Соина.

В том же году гражданин России Владимир Антюфеев был включён в список лидеров Приднестровья, объявленных на территории Евросоюза персонами нон-грата.

В 2008 году во время войны в Южной Осетии был назначен спецпредставителем ПМР по взаимодействию с Сухумом и Цхинвалом в рамках военного договора о взаимопомощи СНГ-2.

30 декабря 2011 года указом нового президента ПМР Е. В. Шевчука освобожден от должности министра государственной безопасности, и 18 января 2012 года уволен с военной службы в запас по достижении предельного возраста пребывания на военной службе.

Отъезд в Россию и уголовное преследование в ПМР

В ходе президентской избирательной кампании 2011 года активно поддерживал кандидатуру действующего президента Игоря Смирнова. Основной же конкурент Смирнова депутат парламента Евгений Шевчук выставлялся министром Антюфеевым как политик к которому «проявляют интерес британские спецслужбы». Так же в июле 2011 года близкий к Шевчуку подполковник милиции Геннадий Кузьмичев был арестован МГБ. Однако, президент Смирнов проиграл выборы в первом же туре, а во втором победил Евгений Шевчук. 30 декабря 2011 года Кабинет Министров ПМР был отправлен в отставку, 17 января 2012 года в МГБ был назначен новый руководитель.

В ночь на 24 января 2012 года под дверью квартиры В. Антюфеева в многоэтажном доме по улице Луначарского в Тирасполе неизвестные взорвали гранату (по другой версии произошел самоподрыв гранаты закрепленной в виде растяжки на входной двери). Сам В. Антюфеев и члены его семьи не пострадали. По сообщениям СМИ, в феврале 2012 года, В. Антюфеев покинул Приднестровскую Молдавскую Республику и направился в Москву.

5 июня 2012 года КГБ ПМР возбудил в отношении В. Антюфеева уголовное дело по обвинению в злоупотреблении должностными полномочиями, имевшем тяжкие последствия. Имелось в виду уничтожении в МГБ накануне президентских выборов секретных документов (личные и рабочие дела агентуры, финансовые документы, переписка с партнерскими спецслужбами). 30 июня 2012 года уголовное дело было закрыто Военной прокуратурой ПМР в виду отсутствия в действиях В. Антюфеева состава преступления.

20 июля 2012 года КГБ ПМР возбудил новое уголовное дело по обвинению В. Антюфеева в злоупотреблении должностными полномочиями, выразившемся в хищении или уничтожении ряда архивных уголовных дел (в т.ч. дела "Илашку"). В январе 2013 года стало известно о дополнительном обвинении Антюфеева в фиктивном трудоустройстве своего сына в МГБ и финансовом ущербе государству на сумму 170 тысяч приднестровских рублей.

Проживая в Москве с 2013 года работал заместителем генерального директора (по безопасности) ОАО "Объединенная Двигательная Корпорация".

Деятельность в Крыму

Я принимал участие в крымских событиях. Мы с моей группой прибыли в Крым задолго до 16 марта. Предмет моей гордости – это то, что я участвовал в возвращении Крыма в состав России. (c) В.Антюфеев

Деятельность на Донбассе

10 июля 2014 года назначен первым заместителем председателя Совета Министров Донецкой Народной Республики по работе с правоохранительными органами. Несколько дней спустя министрами внутренних дел и государственной безопасности были назначены отставные офицеры приднестровской спецслужбы Олег Береза и Андрей Пинчук. 21 июля ещё один приднестровец Александр Караман утвержден вице-премьером правительства ДНР по социальным вопросам.

С 29 июля по 3 августа, на время командировки в Россию Александра Бородая, исполнял обязанности премьер-министра ДНР.

5 сентября 2014 года на заседании Верховного Совета ДНР рассматривался вопрос о незаконном задержании ряда депутатов, генеральный прокурор Равиль Халиков уведомил собравшихся о том, что задержанные уже отпущены. С этим конфликтом и связывают последовавшую 23 сентября 2014 года отставку Антюфеева.

4 ноября 2014 года в соответствии с указом главы ДНР № 3 стал Почетным гражданином Республики.

Семья

Разведён, экс-супруга — Антюфеева Галина Михайловна, депутат Верховного Совета ПМР. Сын — Владимир, экс-сотрудник МГБ

Звания

• СССР — майор милиции
• ПМР — полковник, генерал-майор, генерал-лейтенант

Награды

Награды СССР

• Орден "За личное мужество" (2 марта 1990 года) — за высокое профессиональное мастерство и самоотверженность, проявленные при задержании опасных преступников

Награды ПМР

• Орден «За личное мужество» (30 августа 1995 года)
• Орден «За службу Родине в Вооруженных Силах ПМР» III степени
• Медаль «За безупречную службу» III степени (15 ноября 2001 года) — за многолетнюю службу в исполнительных органах государственной власти Приднестровской Молдавской Республики
• Медаль «Участнику Миротворческой операции в Приднестровье» (29 июля 2002 года) — за активную поддержку и оказание помощи Миротворческим Силам в проведении мероприятий по установлению и поддержанию мира и в связи с 10-летием со дня начала Миротворческой операции в Приднестровье
• Юбилейная медаль «Десять лет Приднестровской Молдавской Республике» (17 августа 2000 года) — за активное участие в становлении, защите и строительстве Приднестровской Молдавской Республики и в связи с 10-й годовщиной со дня образования
• Юбилейная медаль «10 лет таможенным органам Приднестровской Молдавской Республики» (27 сентября 2002 года) — за активную деятельность в формировании и развитии таможенных органов Приднестровской Молдавской Республики и в связи с 10-летием со дня образования таможенных органов Приднестровской Молдавской Республики
• Юбилейная медаль «15 лет таможенным органам Приднестровской Молдавской Республики» (24 сентября 2007 года) — за большой вклад в становление, развитие и совершенствование таможенной системы Приднестровской Молдавской Республики, обеспечение экономической безопасности Приднестровской Молдавской Республики, добросовестное исполнение служебного долга, высокий профессионализм и в связи с 15-й годовщиной со дня образования таможенных органов Приднестровской Молдавской Республики
• Благодарственное письмо Президента ПМР (6 сентября 2000 года) — за активное участие и высокую организацию в проведении мероприятий, посвященных 10-й годовщине со Дня образования Приднестровской Молдавской Республики

Награды Абхазии

• Орден «Честь и слава» III степени (Абхазия, 2006 год) — за укрепление дружбы между народами Абхазии и Приднестровья

Ссылки

• [www.agentura.ru/dossier/moldova/pmr/ Биография на сайте agentura.ru]
• [vz.ru/world/2014/7/14/695483.html Опытный против буйных]
• [www.olvia.idknet.com/ol67-05-07.htm В.Антюфеев: доклад на торжественном собрании, посвященном 15-летию МГБ ПМР]
• [www.olvia.idknet.com/ol59-05-02.htm В.Антюфеев: доклад на торжественном собрании, посвященном 10-летию МГБ ПМР]
• Павел Каныгин. [www.novayagazeta.ru/politics/64849.html «Приднестровский генерал» Владимир Антюфеев, ставший лидером ДНР: «Слабаки! Испугались санкций!.. Где клад, там и сердце»]. Новая газета (15.08.2014). Проверено 15 августа 2014.

Отрывок, характеризующий Антюфеев, Владимир Юрьевич

– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.