Анунд Якоб
| Анунд Якоб, или Анунд Углежог швед. Anund Jakob<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Монета Анунда Якоба, отчеканенная в Сигтуне.</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1022 — 1050 | ||
| Предшественник: | Олаф Щётконунг | |
| Преемник: | Эмунд Старый | |
| Рождение: | 25 июля 1007 | |
| Смерть: | 1050 [1] | |
| Род: | Дом Мунсё | |
| Отец: | Олаф Щётконунг | |
| Мать: | Астрид Мекленбургская | |
| Дети: | нет | |
Анунд Якоб, или Анунд Углежог (швед. Anund Jakob; 25 июля 1007—1050) — король Швеции (1022—1050), сын Олафа Шётконунга и Астрид Мекленбургской.
Известно, что сын Олафа Шётконунга был крещён при рождении и получил христианское имя Якоб в честь Святого Якова. В 1019 году, когда бонды подняли мятеж против короля Олафа, на тинге в Уппсале Якоб был провозглашён конунгом. Однако в связи с тем, что подавляющее большинство населения Швеции было языческим, Якоба принудили принять древнешведское династическое имя Анунд. Вступив в переговоры с отцом, Анунд Якоб разделил с ним королевскую власть. После смерти Олафа Шётконунга в 1022 году Анунд стал единоличным правителем Швеции.
В том же году король Норвегии Олаф II заключили c Анундом Якобом военный союз, направленный против короля Англии и Дании Кнуда I Великого. В 1026 году, воспользовавшись отсутствием короля Кнуда в Дании, норвежский король атаковал и разорил побережье Зеландии, а войско Анунда вторглось в Сконе. В это же время в Дании регент ярл Ульф попытался посадить на престол Хардекнуда — малолетнего сына Кнуда Великого. Собрав огромную армию, Кнуд срочно вернулся в Данию. В ходе сражения при Хельге Кнуду удалось обратить норвежско-шведский флот в бегство. Ярл Ульф по приказу Кнуда был убит. Его сын Свен бежал и поступил на службу к Анунду Якобу. В 1028 году король Дании подчинил себе Норвегию и центральные районы Швеции. В крупнейшем шведском торговом центре — Сигтуне Кнуд Великий чеканил свои монеты. Однако вскоре Анунду Якобу удалось вернуть контроль над своими провинциями. Известно, что с 1030 года в Сигтуне начинается чеканка монет Анунда Якоба.
После захвата Кнудом Могучим Норвегии король Олаф II отправляется в изгнание в Гардарики к Ярославу Мудрому. Жена Олафа Астрид, приходящаяся Анунду сводной сестрой, и их дочь Ульвхильд нашли убежище при дворе шведского короля. В 1030 году король Олаф предпринимает попытку вернуть себе норвежский престол. Прибыв с Руси в Швецию, Олаф обращается к Анунду за помощью. Не желая вступать в новый конфликт с Кнудом Могучим, Анунд тем не менее дал Олафу 400 своих дружинников и разрешил набрать в Швеции войско. Выступив в поход, Олаф потерпел поражение в битве при Стикластадире и погиб. После смерти Олаф был признан святым. Его жена Астрид вышла замуж за Анунда Якоба, своего сводного брата. Когда в 1035 году, сын Олафа Святого - Магнус был приглашен на трон норвежской знатью, Анунд Якоб поддержал его и помог набрать войско. Однако, когда король Норвегии Магнус в 1042 году стал ещё королём Дании, Анунд оказывает помощь претенденту на датский престол Свену Эстридсену.
Во внутренней политике Анунд Якоб проводил жесткую линию по насаждению христианства и укрепления королевской власти в Швеции. Несогласные либо устранялись физически, либо изгонялись из страны. Их имущество сжигалось дотла, за что Анунда прозвали Углежогом.[2] Дата смерти Анунда Якоба неизвестна, однако, согласно хроникам, после 1050 года королём Швеции уже был его брат Эмунд.
Напишите отзыв о статье "Анунд Якоб"
Примечания
- ↑ Bengt Liljegren, "Rulers of Sweden", Historiska Media, 2004 (translated by Adam Williams), стр.14 ISBN 91-8505763-0
- ↑ [ulfdalir.ru/sources/42/539 Три вестъётские хроники: Христианские короли Швеции]
Ссылки
- [www.allmonarchs.net/sweden/anund_iii.html Все монархи мира]
- [ulfdalir.ru/sources/42/377/423 Снорри Стурлусон. «Круг Земной» Сага о Олафе Святом]
- [ulfdalir.ru/sources/42/377/433m Снорри Стурлусон. «Круг Земной» Сага о Магнусе Добром]
- [ulfdalir.ru/sources/45/644 Адам Бременский «Деяния архиепископов Гамбургской церкви»]
Литература
- [ulfdalir.ru/literature/161 Джонс Г. "Викинги. Потомки Одина и Тора. / Пер. с англ. З. Ю. Метлицкой. — М., ЗАО Центрполиграф, 2004. — 445 с.]
- Рыжов К. В. «Все монархи мира. Западная Европа». — М., "Издательство «Вече», 2001. — 560 с.
- [ulfdalir.ru/literature/1326 Успенский Ф. Б. «Имя и власть: выбор имени как инструмент династической борьбы в средневековой Скандинавии». — М., Языки русской культуры, 2001. — 144 с.]
- [ulfdalir.ru/literature/317 Стриннгольм А. «Походы викингов». / Перевод с нем. яз. А. Шемякина. — М., ООО «Издательство АСТ», 2002. — 400 с.]
- [ulfdalir.ru/literature/124 Гуревич А. Я. «Походы викингов». — М., «КДУ», 2005. — 2-е изд. испр. — 208 с.]
|
Это заготовка статьи по истории Скандинавии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Анунд Якоб
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
