Ануннаки

Анунна́ки или ану́н(н)а (шум. ^da-nuna; ^da-nuna-ke₄-ne; ^da-nun-na: предположительно «семя князя», по-видимому бога Энки) — в шумеро-аккадской мифологии одна из двух (наряду с игигами) родовых групп или фратрий богов, населявших землю, подземный мир и небеса; в обобщающем смысле — специализированное обозначение хтонических божеств. Упоминаются только в литературных памятниках.

Общие сведения

Все боги шумеро-аккадского пантеона делились на две родовые группы или фратрии— игигов и ануннаков. К игигам обычно относились главные боги, в том числе Ану, Энлиль, Мардук, Нергал; местом их обитания чаще всего были небеса. Ануннаки часто представляли младших богов, но иногда этим именем обозначали и великих; обитали они преимущественно в подземном мире и на земле, иногда также и на небесах.

Относительно четкое разделение всех богов на игигов и ануннаков появилось в аккадское время. К последним, по всей видимости, были отнесены боги локальных пантеонов: в текстах упоминаются боги этой родовой группы из Эреду, Лагаша, Ниппура и других городов, государств. В эпоху III династии Ура происходила унификация шумерской мифологии; ануннаки в то время описывались как дети бога Ана, «приказавшего им родиться» на небе и на земле. В последующее время Вавилонского царства, создание этой группы божеств приписывалось Мардуку, который разделил их на 300 «верхних» (то есть космических) и 300 «нижних» (то есть хтонических) божеств. Общее число ануннаков в источниках варьируется от 7 до 600, чаще всего упоминается 50 богов.

В целом, нерегулярность мифологической классификации, причисление одних и тех же богов к разным группам и путаница в отношениях игигов и ануннаков обуславливает определенную синонимичность обеих этих групп.

Функции

Функции ануннаков не вполне ясны, но вероятно главной из них было определение судеб людей. Они также могли выступать посредниками между богами и людьми, покровителями и заступниками людей. Именем этой группы божеств скреплялись клятвы. Особую часть этой группы составляли боги (в том числе судьи) подземного мира. Отношение к великим богам было различным. Часто для подчеркивания могущества великого божества описывалась реакция ануннаков на его действия (дрожат от взгляда и слова Ана, забиваются в щели как мыши, дрожат при имени Энлиля и Нинлиль). В тех случаях, когда к ануннакам относился кто-либо из главных богов, его имя часто снабжалось эпитетом «первый среди ануннаков», «благороднейший среди ануннаков», «герой ануннаков».

Упоминание в источниках

Некоторые тексты содержат отсылки к ануннакам как к локальным божествам-нумина. Например, в гимне из Дрехема (исторический Пузриш-Даган, пригород Ниппура) упомянуты «пятьдесят анунна Эреду». Из текстов Гудеа известно о совершении ритуалов в честь ануннаков (без приведения их имён) в лагашском храме бога Нингирсу.

Регулярное упоминание ануннаков появляется в литературных текстах эпохи Шумеро-Аккадского царства. В частности в тексте «Энки и Нинмах» говорится о рождении ануннаков и их роли в обустройстве мира. В шумерском мифе «Лахар и Ашнан» упомянуто создание Аном этой группы божеств «в небесных и земных горах» и их изначальное существование. Поскольку мир тогда еще еще не был обустроен, ануннаки вынуждены были питаться травой, пить воду и заниматься тяжким трудом. Для облегчения жизни богов были созданы Лахар (божество-покровитель крупного рогатого скота) и Ашнан (божество земледелия), а также люди. В шумерском тексте «Энки и мировой порядок» (сохранился в старовавилонских списках) говорится о воздаянии ануннаками почестей богу Энки и определении ими судеб людей. В мифе «Нисхождение Инанны в нижний мир» эта группа богов — судьи подземного царства.

Ануннаки упоминаются и в текстах последующего времени. В частности, в аккадском «Мифе об Атрахасисе» (наиболее ранняя версия датирована старовавилонским периодом) великими богами названы «Семеро ануннаков», которым прислуживают игиги; также описывается изначальный быт богов до обустройства мира. В вавилонском космогоническом мифе «Энума элиш» (предположительно создан в эпоху II династии Исина, XII век до н. э.) говорится о разделении Мардуком шестисот ануннаков, половина из которых должна была жить на земле, половина — на небе. В благодарность за победу над силами хаоса боги этой группы преподносят в дар Мардуку основанный ими Вавилон с великолепным святилищем Эсагилой и зиккуратом Этеменанки. В относительно позднем «Мифе об Эрре» (записан в VIII веке до н. э.) они названы братьями бога Нергала и выступают против людей.

В остальных источниках упоминание ануннаков менее содержательно.

См. также

• Игиги (мифология)
• Шумеро-аккадская мифология
• Ситчин, Захария
• Палеоконтакт

Литература

• Афанасьева В. К. [www.mifinarodov.com/a/anunnaki.html Ануннаки] // Мифы народов мира. Энциклопедия в двух томах / С. А. Токарев. — М.: Советская Энциклопедия, 1991. — Т. 1 (А-К). — С. 89-90. — ISBN 5-85270-016-9.
• [dfiles.ru/files/1zc6c1yd9 История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч. 1. Месопотамия] / Под ред. И. М. Дьяконова. — М.,: Наука, 1983. — 534 с.
• Leick G. [books.google.ru/books/about/Babylonian_Topographical_Texts.html?id=Zw0TQ1MrhOkC&redir_esc=y A dictionary of Ancient Near Eastern mythology]. — New York: Taylor & Francis, 2003. — 241 p. — ISBN 0-203-02852-X.

Отрывок, характеризующий Ануннаки

– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?