Анучин, Дмитрий Николаевич

Дмитрий Николаевич Анучин
Дата рождения:	27 августа (8 сентября) 1843(1843-09-08)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	4 июня 1923(1923-06-04) (79 лет)
Место смерти:	Москва, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя
Научная сфера:	география, антропология, этнография, археология
Место работы:	Московский университет
Учёное звание:	академик СПбАН
Альма-матер:	физико-математический факультет Московского университета
Известные ученики:	А. С. Барков, Л. С. Берг, М. С. Боднарский, А. А. Борзов, В. В. Бунак, С. Г. Григорьев, Б. Ф. Добрынин, А. А. Крубер, Б. А. Куфтин, С. В. Чефранов, И. С. Щукин
Награды и премии:

Дми́трий Никола́евич Ану́чин (27 августа (8 сентября) 1843, Санкт-Петербург — 4 июня 1923, Москва) — русский географ, антрополог, этнограф, археолог, музеевед, основоположник научного изучения географии, антропологии и этнографии в Московском университете; заслуженный профессор Московского университета (1906). В 1902 году ввёл в оборот термин «антропосфера». Автор трудов по этнической антропологии и антропогенезу, этнографии, первобытной археологии, общей физической географии, страноведению и истории науки.

Товарищ председателя Московского археологического общества. В 1896 году избран ординарным академиком по кафедре зоологии Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге, почётный член Петербургской Академии наук (1898), член-корреспондент Парижского антропологического общества (1879), действительный член Итальянского общества антропологии и географии (1880), Американского антропологического общества в Вашингтоне (1883), почётный член Королевского антропологического института в Лондоне (1897), член Русского горного общества (1900).

Биография

Родился в семье отставного военного, потомственного дворянина; был младшим из 6 детей, большинство из которых умерло в раннем детстве. Учился в 4-й Ларинской гимназии, которую окончил в 1860 году. В гимназические годы он лишился обоих родителей. За год подготовившись по греческому языку, поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Болезнь заставила его через год оставить университет и уехать за границу, откуда он вернулся только в 1863 году.

После поездки Анучин поступил на естественное отделению физико-математического факультета Московского университета и закончил курс кандидатом в 1867 году, — его кандидатское сочинение называлось «О генетическом сродстве видов рода Bison». После выпуска Дмитрий Анучин занимался этнографией, зоологией и антропологией.; в 1871—1874 годах состоял учёным секретарём Общества акклиматизации животных и растений, играл активную роль в обогащении московского зоосада новыми животными. С 1875 года состоял в ИОЛЕАЭ (Императорском обществе любителей естествознания, антропологии и этнографии, а с 1890 года был президентом Общества.

С 1874 года Анучин преподавал географию в 6-й московской гимназии и в частной гимназии Репмана, а осенью 1876 года — также естественную историю в Екатерининском институте.

В 1876 году был командирован за границу для подготовки к занятию кафедры антропологии, которая основывалась тогда при московском университете. За границей был до 1879 года: в основном слушал лекции в Париже — в Антропологическом институте и работая в лаборатории П. Брока в Парижском Музеуме (Музее естественной истории); в 1878 году организовал русский антропологический отдел на Всемирной парижской выставке.

По возвращении в Россию принял участие в устройстве Московской антропологической выставки — её экспонаты стали основой экспозиции антропологического музея при Московском университете, инициатором которого стал Анучин.

В 1880 году назначен преподавателем антропологии, а после защиты в марте 1881 года магистерской диссертации на тему: «О некоторых аномалиях человеческого черепа, преимущественно в их распространении по расам» утверждён (апрель 1881) доцентом по кафедре антропологии Московского университета. В 1881—1884 году преподавал ещё и естественоведение в Екатерининском институте. В ноябре 1884 года назначен экстраординарным профессором по кафедре географии и этнографии, оставаясь преподавателем на кафедре антропологии.

В 1880 году Д. Н. Анучин начал изучение Валдайской возвышенности, впервые определил одну из наиболее высоких точек Тверской губернии — гору Каменник (321 м), также особое внимание он уделял рельефу верховьев Волги.

За опубликованный им в 1886—1889 годах ряд научных трудов получил учёное звание доктора географии honoris causa — то есть без защиты диссертации. С апреля 1891 года — ординарный профессор по кафедре географии, которой заведовал до 1920 года.

В 1894—1895 годах Дмитрий Николаевич Анучин принял участие в экспедиции под руководством А. А. Тилло по исследованию истоков Волги, Западной Двины, Днепра, Верхневолжских озёр и озера Селигер с целью выяснения причин обмеления рек в Тверской губернии. Дмитрий Николаевич Анучин окончательно решил вопрос об истоке Волги.

Дмитрий Николаевич Анучин умер 4 июня 1923 года и похоронен на Ваганьковском кладбище.

Наследие

При Московском университете Дмитрий Николаевич Анучин создал Географический музей — один из самых полных в России, с библиотекой до 10 000 томов, и Антропологический — крупнейший музей по антропологии и этнологии. Основал отечественную школу географов, является основателем русской лимнологии (озероведения).

Дмитрию Николаевичу Анучину принадлежит до 600 трудов по этнической антропологии и антропогенезу, этнографии, первобытной археологии, общей физической географии, страноведению и истории науки.

Вместе с группой ученых, объединившихся вокруг А. С. Уварова, одного из основателей Русского и Московского археологических обществ, Исторического музея в Москве, археологических съездов, Анучин вывел русскую археологию из стадии любительства.

Работы Анучина «Рельеф поверхности Европейской России…» (1897 год), «Верхне-волжские озера и верховья Западной Двины» (1897 год) положили начало систематическому изучению рельефа и озёр России. Благодаря тщательности исследования (для того, чтобы составить карту глубин Селигера было сделано около 8 тысяч измерений), до сих пор являются наиболее фундаментальной работой о Селигере и Валдайской возвышенности.

В 1916 году Дмитрий Николаевич передал в дар Императорскому Московскому университету личную библиотеку, содержащую около 2000 книг по географии, этнографии, истории, естествознанию, среди которых много редких изданий. В настоящий момент библиотека Анучина хранится в Отделе редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ имени М. В. Ломоносова.

Известные ученики

Среди учеников Дмитрия Ивановича Анучина были известные географы-исследователи и педагоги: Лев Семёнович Берг, Александр Александрович Борзов, Александр Сергеевич Барков, Александр Николаевич Джавахишвили, Борис Фёдорович Добрынин, Иван Семёнович Щукин, Сергей Григорьевич Григорьев, Митрофан Степанович Боднарский, Александр Александрович Крубер. В части этнографии народов Дальнего Востока и археологии Южной Сибири идеи Анучина развивал Альберт Липский.

Награды

• Ордена Св. Владимира 3 и 4 степени.
• Орден Св. Анны 2 степени.
• Иностранные награды (орден Почётного легиона).
• Константиновская медаль (1913)

Увековечивание памяти

• Имя Д. Н. Анучина носят ледник на севере острова Новая Земля, гора на Северном Урале, остров в Малой Курильской гряде и кратер на Луне.
• Его именем назван НИИ и Музей антропологии МГУ.
• В Москве на доме № 6 по Хлебному переулку, где учёный жил в 1911—1923 гг. установлена мемориальная доска с его барельефом.
• В его честь был основан «Русский Антропологический Журнал».

Труды

• Анучин Д. Н. [dlib.rsl.ru/loader/view/01003655337?get=pdf Отчет о поездке в Дагестан летом 1882 года, совершенной при содействии Императорского Русского географического общества.] — Санкт-Петербург: тип. А. С. Суворина, 1884. — [2], 93 с.
• Анучин Д. Н. «О географическом распределении мужского населения России (по данным о всеобщей воинской повинности в империи за 1874—1883)» // Записки Императорского Русского Географического Общества по отделению статистики, т. 7, вып. 1, 1889
• Анучин Д. Н. Сани, ладьи и кони, как принадлежности похоронного обряда // Древности, т. XIV, 1890.
• Анучин Д. Н. К истории ознакомления с Сибирью до Ермака // Древности, т. XIV, 1890.
• Анучин Д. Н. Рельеф поверхности Европейской России в последовательном развитии о нём представлений // Землеведение, 1895.
• Анучин Д. Н. [www.runivers.ru/lib/book4646/398768/ Князь В.А. Черкаский и гражданское управление в Болгарии 1877-1878 гг.] // Русская старина. Том 87. — СПб.: Тип. «Общественная польза», 1896. — С. 45-81, 231-254.
• Анучин Д. Н. К вопросу о диких лошадях и об их приручении в России // Журнал Министерства Народного Просвещения, 1896.
• Анучин Д. Н. Труды экспедиции по исследованию источников главных рек Европейской России. — М. 1897.
• Анучин Д. Н. К истории искусства и верований у Приуральской чуди в кн: «Материалы по археологии восточных губерний». — М., 1899.
• Цикл статей «Япония и японцы» // Землеведение за 1904—1906 гг.
• Анучин Д. Н. О людях русской науки и культуры. 2-е изд. — М., 1952.
• Анучин Д. Н. Географические работы. — М., 1954 (библиография).
• Анучин Д. Н. Геологическое прошлое и географическое настоящее Москвы // Москва в зеркале веков. — М.: АСТ: Астрель, 2007. — С. 3—30.
• Анучин Д. Н. Доисторическое прошлое Москвы // Москва в зеркале веков. — М.: АСТ; Астрель, 2007. — С. 31—75.

Литература

• Анучин, Дмитрий Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Богданов В. В. Дмитрий Николаевич Анучин, антрополог и географ (1843—1923) / Моск. об-во испытателей природы. — М., 1941. 68 с.
• Соловьев А. И. Д. Н. Анучин (1843—1923) // Анучин Д. Н., Борзов А. А. Рельеф Европейской части СССР. — М., 1948.
• Берг Л. С. Д. Н. Анучин (1843—1923) // Очерки по истории русских географических открытий. — М.-Л., 1949.
• Волков В. А., Куликова М. В. Московские профессора XVIII — начала XX веков. Естественные и технические науки. — М.: Янус-К; Московские учебники и картолитография, 2003. — С. 19—21. — 294 с. — 2 000 экз. — ISBN 5—8037—0164—5.
• Карпов Г. В. Д. Н. Анучин. — М.: Географгиз, 1954. — 40 с. (Замечательные географы и путешественники).
• Есаков В. А. Д. Н. Анучин и создание русской университетской географической школы. — М., 1955.
• Карпов Г. В. Путь учёного. — М., 1958.
• Карпов Г. В. Д. Н. Анучин. — М., 1962.
• Ивановский, А. А. Д. Н. Анучин // Русский Антропологический Журнал, 1900, № 1.
• Ивановский, А. А. Чествование проф. Д. Н. Анучина // Русский Антропологический Журнал, 1900, № 2.
• Богданов, В. В. Анучин Д. Н. // Сборник в честь 70-летия Анучина (с портретом и библиографией трудов до 1912 г.). — М., 1913.
• Григорьев С. Г. Д. Н. Анучин // Вестник воспитания. — 1913.
• Крубер А. А. Д. Н. Анучин // Землеведение. — 1923.
• Энциклопедический справочник «Тверская область». — Тверь, 1994.
• Борейко В. Е. Анучин Дмитрий Николаевич // [www.ecoethics.ru/old/b42/ Словарь деятелей охраны природы]. — Киев, 1995, 2001.

Ссылки

• Соловей Т. Д., Гутнов Д. А. [museum.guru.ru/personalii/articles/11/article.htm Анучин Дмитрий Николаевич]
• [www.rulex.ru/01010639.htm Д. Н. Анучин в Русском Биографическом Словаре]
• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=4841 Биография.ру об Анучине Д. Н.]
• [www.museum.msu.ru/museum94-31.htm Бюст Д. Н. Анучина] (скульптор Л. В. Присяжнюк).
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49554.ln-ru Профиль Дмитрия Николаевича Анучина] на официальном сайте РАН
• [letopis.msu.ru/peoples/674 Летопись Московского университета]

Отрывок, характеризующий Анучин, Дмитрий Николаевич

Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.