Анфим VI (патриарх Константинопольский)
| Патриархат Анфим VI Πατριάρχης Άνθιμος Στ´ | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 4 декабря 1845 — 18 октября 1848 | |||
| Церковь: | Константинопольская православная церковь | ||
| Предшественник: | Мелетий III | ||
| Преемник: | Анфим IV | ||
| |||
| 1853 — 1855 | |||
| Церковь: | Константинопольская православная церковь | ||
| Предшественник: | Герман IV | ||
| Преемник: | Кирилл VII | ||
| |||
| 1871 — 1873 | |||
| Церковь: | Константинопольская православная церковь | ||
| Предшественник: | Григорий VI | ||
| Рождение: | 1782 остров Куталис в Мраморном море, Османская империя | ||
| Смерть: | 7 декабря 1877 | ||
Патриа́рх Анфи́м VI (греч. Πατριάρχης Άνθιμος Στ´; в миру Иоаннидис (греч. Ἰωαννίδης), также Куталианос (греч. Κουταλιανός); 1782, о-в Куталис в Мраморном море, Османская империя — 7 декабря 1877) — патриарх Константинопольский, занимавший престол трижды: 4 декабря 1845 — 18 октября 1848, 1853—1855, 1871—1873.
Биография и деятельность
Принял постриг на Афоне; служил протосинкеллом Деркийской митрополии, затем возглавлял митрополии: Серр (с ноября 1829), Прусы (с июня 1833) и Эфеса (с апреля 1837).
В своё первое патриаршество (наследовал Мелетию III), в 1847 году совершил канонизацию Патриарха Фотия I; в 1848 году, инициировал издание в мае «Окружного послания единой святой кафолической и апостольской церкви ко всем православным христианам»[1], которое было подписано им самим (составлено бывшим Патриархом Константием I Мудрым), Иерофеем Александрийским, Мефодием Антиохийским, Кириллом Иерусалимским, а также членами их синодов, — в ответ на энциклику папы Пия IX от 6 января 1848 года[2]. Параграф 4-й Окружного послания гласил: «Из ересей, распространившихся, какими Бог, весть судьбами, в большей части вселенной, был некогда арианизм, а теперь — папизм. Но и сей последний (подобно первому, который уже совершенно исчез), хотя до ныне еще в силе, не превозможет до конца, а прейдет и низложится и велий глас небесный возгласит о нем: низложен (Апок. 12, 10[3])!»[4]
В начале 1847 года патриарху и Синоду было дано султанское распоряжение предпринять реформу, согласно хатти-шерифу, церковного управления: в апреле было выработано 15 глав, согласно которым миряне входили в Синод наравне с иерархами Церкви; в его состав были включены великий логофет Николай Аристархис, самосский князь Стефан Вогородис (греч. Στέφανος Βογορίδης; Алеко-паша или Стойко Богоров) и бей Иоанн Психарис[5]. Но уже в октябре 1848 года совет из 18-и епископов опротестовал практику участия мирян в церквоном управлении и она прекратилась[5].
Отрёкся от престола 18 октября 1848 года и жил в Константинополе и на Афоне; ему наследовал Анфим IV, вторично восшедший на престол 19 октября того же года.
В 1895 году в Киеве было опубликовано частное письмо[6] архимандрита Феофана (Говорова) к архиепископу Иннокентию (Борисову) от 9 марта 1857 года, до того хранившееся в личном архиве митрополита Макария (Булгакова); письмо было написано из Константинополя, где архимандрит Феофан состоял при посольской церкви, и содержало неофициальный доклад о текущем положении церковных и иных дел в Оттоманской империи, в частности сообщая следующее: «<…> К тому ещё — давно уже ходит молва о смене патриарха. — Ищет прежний Анфим. Редклифф с визирем готовы содействовать ему. Члены синода может быть и не прочь бы переменить патриарха[7] — доброго, но робкого, как говорят и недалёкого. Только предвидя, что, заведши речь о смене его, они должны будут принять Анфима — нелюбимого и ославившегося взяточником, — положили всеми силами стоять за настоящего патриарха.»[8]
После смещения 8 июля[9] 1860 года патриарха Кирилла VII выборы впервые проходили по новому регламенту, предусматривавшему выдвижение кандидатов избирательным собранием, в число которого входили и миряне. 20 сентября того же года набрал наибольшее число (35) голосов при избрании кандидатов на патриарший престол; также получил большинство голосов на втором заседании избирательного собрания, оставившем 3-х кандидатов[10]. Но в итоге архиереями был избран фаворит митрополитов-геронтов[11] — Кизический митрополит Иоаким (Иоаким II).
Заняв 5 сентября 1871 года, после вынужденной отставки Григория VI, патриарший престол в третий раз, будучи к тому времени весьма уважаемым старцем.
Противостоял попыткам болгарских епископов получить признание со стороны оттоманской Порты, но неуспешно: 2 апреля Экзарх Анфим получил от турецкого правительства берат, предоставлявший ему права, частично провозглашенные султанским фирманом 1870 года, а частично — по примеру бератов, выдававшихся представителям других Православных Автокефальных Церквей, бывших в Турецкой империи.
Попытка же Болгарского Экзарха Анфима (Чалыкова) войти в переговоры с Патриархом не удалась. Как писал Тодор Бурмов, «Патриарх отказался принять Экзарха. Мало того, он издал на днях против Экзарха окружное письмо, которое раздражило даже самых умеренных болгар. Его Святейшество даёт Экзарху тридцатидневный срок, после которого последний, если не заявит своего полного подчинения Патриарху, будет лишён сана. Это будет сделано, по всей вероятности, на соборе, который будет созван в конце текущего месяца, когда прибудут сюда все восточные Патриархи»[12].
В августе — сентябре 1872 года председательствовал на Соборе в Константинополе осудившем болгар как схизматиков за «филитисм» (привнесение племенного начала). Епископы Антиохийской Церкви (арабской национальности) объявили подпись своего Патриарха под актами Собора «выражением его личного мнения, а не мнения всей Антиохийской Церкви». В результате «схизма не была обнародована ни в одном из храмов Антиохийской Церкви, ни даже в кафедральном Патриаршем соборе в Дамаске». С сочувствием и пониманием трудности положения Болгарской Церкви отнеслись Румынская и Сербская Православные Церкви[12].
Неспособность патриарха пресечь деятельность Болгарского экзархата (в том числе и в самом Константинополе, где была резиденция болгарского экзарха) вызвала недовольство крайней греческой партии, что вынудило Патриарха в общем собрании Синода и Совета 20 сентября 1873 года заявить о своей отставке[13]. 30 сентября того же года принёс формальное, под прелогом старости, отречение и удалился на покой.
Напишите отзыв о статье "Анфим VI (патриарх Константинопольский)"
Примечания
- ↑ Издано в русском переводе: «Окружное посланіе единой, святой соборной и апостольской церкви ко всѣмъ православнымъ христіанамъ». СПб., 1859.
- ↑ [www.krotov.info/acts/19/1840/1848piy.html In Suprema Petri Apostoli sede] (русский перевод)
- ↑ Откр. 12:10
- ↑ [www.krotov.info/acts/19/1840/18480506.html Окружное послание единой, святой, соборной и апостольской церкви ко всем православным христианам 6 мая 1848 г.]
- ↑ 1 2 И. И. Соколов. Константинопольская церковь въ XIX вѣкѣ. Опытъ историческаго изслѣдованія. Т. I, СПб., 1904, стр. 715.
- ↑ «Сужденія преосв. Ѳеофана, бывшаго епископа владимірскаго, о греко-болгарскомъ вопросѣ и о состояніи православной церкви на Востокѣ. (Съ предисловіемъ)». Ѳ.И. Титова // «Труды Кіевской духовной Академіи». 1895, май, стр. 33—66.
- ↑ Имеется в виду Патриарх Кирилл VII
- ↑ Письмо архим. Ѳеофана къ архіеп. Иннокентію // «Труды Кіевской духовной Академіи». 1895, май, стр. 57.
- ↑ Дата по: Ѳ. Стояновъ-Бурмовъ. «Греко-болгарская распря въ шестидесятыхъ годахъ» // «Вѣстникъ Европы». СПб, 1888, № 8, стр. 736.
- ↑ Ѳ. Стояновъ-Бурмовъ. «Греко-болгарская распря въ шестидесятыхъ годахъ» // «Вѣстникъ Европы». СПб, 1888, № 8, стр. 741—742.
- ↑ Геронты в данном контексте суть старейшие митрополиты Вселенского трона, составлявшие после реформы управления патриаха Самуила I постоянный Синод Константинопольской Церкви.
- ↑ 1 2 [www.klikovo.ru/db/book/msg/7615 Первые Экзархи]
- ↑ И. И. Соколов. Константинопольская церковь въ XIX вѣкѣ. Опытъ историческаго изслѣдованія. Т. I, СПб., 1904, стр. 651.
Литература
- И. И. Соколов. Константинопольская церковь въ XIX вѣкѣ. Опытъ историческаго изслѣдованія. Т. I, СПб., 1904, стр. 632—651, 281—287.
Ссылки
- Нелюбов Б. А. [www.pravenc.ru/text/114142.html Анфим VI] // Православная энциклопедия
- [www.ec-patr.org/list/index.php?lang=gr&id=301 Ἄνθιμος Στ´] справка на официальном сайте вселенской Патриархии
Отрывок, характеризующий Анфим VI (патриарх Константинопольский)
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.
Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.
Гениальный Наполеон сделал это. Но сказать, что Наполеон погубил свою армию потому, что он хотел этого, или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален.
В том и другом случае личная деятельность его, не имевшая больше силы, чем личная деятельность каждого солдата, только совпадала с теми законами, по которым совершалось явление.
Совершенно ложно (только потому, что последствия не оправдали деятельности Наполеона) представляют нам историки силы Наполеона ослабевшими в Москве. Он, точно так же, как и прежде, как и после, в 13 м году, употреблял все свое уменье и силы на то, чтобы сделать наилучшее для себя и своей армии. Деятельность Наполеона за это время не менее изумительна, чем в Египте, в Италии, в Австрии и в Пруссии. Мы не знаем верно о том, в какой степени была действительна гениальность Наполеона в Египте, где сорок веков смотрели на его величие, потому что эти все великие подвиги описаны нам только французами. Мы не можем верно судить о его гениальности в Австрии и Пруссии, так как сведения о его деятельности там должны черпать из французских и немецких источников; а непостижимая сдача в плен корпусов без сражений и крепостей без осады должна склонять немцев к признанию гениальности как к единственному объяснению той войны, которая велась в Германии. Но нам признавать его гениальность, чтобы скрыть свой стыд, слава богу, нет причины. Мы заплатили за то, чтоб иметь право просто и прямо смотреть на дело, и мы не уступим этого права.
Деятельность его в Москве так же изумительна и гениальна, как и везде. Приказания за приказаниями и планы за планами исходят из него со времени его вступления в Москву и до выхода из нее. Отсутствие жителей и депутации и самый пожар Москвы не смущают его. Он не упускает из виду ни блага своей армии, ни действий неприятеля, ни блага народов России, ни управления долами Парижа, ни дипломатических соображений о предстоящих условиях мира.
В военном отношении, тотчас по вступлении в Москву, Наполеон строго приказывает генералу Себастиани следить за движениями русской армии, рассылает корпуса по разным дорогам и Мюрату приказывает найти Кутузова. Потом он старательно распоряжается об укреплении Кремля; потом делает гениальный план будущей кампании по всей карте России. В отношении дипломатическом, Наполеон призывает к себе ограбленного и оборванного капитана Яковлева, не знающего, как выбраться из Москвы, подробно излагает ему всю свою политику и свое великодушие и, написав письмо к императору Александру, в котором он считает своим долгом сообщить своему другу и брату, что Растопчин дурно распорядился в Москве, он отправляет Яковлева в Петербург. Изложив так же подробно свои виды и великодушие перед Тутолминым, он и этого старичка отправляет в Петербург для переговоров.
В отношении юридическом, тотчас же после пожаров, велено найти виновных и казнить их. И злодей Растопчин наказан тем, что велено сжечь его дома.
