Анцелович, Наум Маркович

Наум Маркович Анцелович<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">1938 год</td></tr>
Народный комиссар лесной промышленности СССР
29 октября 1938 — 27 апреля 1940
Глава правительства:	Вячеслав Михайлович Молотов
Предшественник:	Михаил Иванович Рыжов
Преемник:	Фёдор Васильевич Сергеев
Рождение:	7 апреля 1888(1888-04-07) Санкт-Петербург
Смерть:	15 сентября 1952(1952-09-15) (64 года) Москва
Партия:	КПСС с 1905 года
Военная служба
Принадлежность:	СССР СССР
Звание:
Сражения:	Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды:

Наум Маркович Анцелович (7 апреля 1888 года, Санкт-Петербург — 15 сентября 1952 года, Москва) — советский государственный и профсоюзный деятель. Нарком лесной промышленности СССР. Член ЦИК СССР 1-6 созывов и ЦК КПСС. Депутат Верховного Совета СССР 1 созыва.

Биография

Наум Маркович Анцелович родился 7 апреля 1888 года в Санкт-Петербурге в семье столяра.

Учился в электротехнической школе.

В 1905 году вступил в ряды РСДРП. Затем занимался агитацией в Санкт-Петербурге, Одессе и в Крыму, из-за чего неоднократно арестовывался.

В 1917 стал членом исполкома Петроградского совета профессиональных союзов и председателем Союза электриков, а в октябре того же года — членом Петроградского военно-революционного комитета и комиссаром над учреждениями интендантства. В 1918 году был членом бюро Петроградского горкома и председателем горсовета профсоюзов.

С сентября по декабрь 1919 года работал заместителем начальника политотдела Южного фронта, а с 1920 года — председателем Петроградского губернского профсовета.

В 1921 году был назначен на должность секретаря заграничной делегации русских профсоюзов. С 1923 по 1931 годы работал председателем ЦК профсоюза работников земли и леса.

С 1927 по 1934 годы был кандидатом в члены ЦК ВКП(б).

В 1931 году работал секретарём ВЦСПС, а с октября 1931 по февраль 1934 года — заместителем наркома Рабоче-крестьянской инспекции СССР, и одновременно был с февраля 1932 по январь 1934 был членом Президиума ЦКК.

С 1934 по 1935 годы являлся уполномоченным Комиссии советского контроля по Горьковскому краю, а с 1935 по 1938 годы — уполномоченным Комиссии советского контроля по Ленинграду и области.

С мая 1937 по март 1939 года — член бюро Комиссии советского контроля, с 1937 по 1946 — депутат Верховного Совета СССР, а с марта по октябрь 1938 года — заместитель председателя Комиссии советского контроля.

В 1939 году был избран в состав ЦК ВКП(б).

29 октября 1938 года Наум Маркович Анцелович был назначен на должность наркома лесной промышленности СССР. Наркомат не справлялся с поставками лесозаготовок, поставлявшихся ГУЛАГом, из-за чего 27 апреля 1940 года был снят с занимаемой должности, а в феврале 1941 года на XVIII партконференции был выведен из состава ЦК ВКП(б).

С 1940 по 1941 годы работал заведующим культурно-массовым отделом и заместителем заведующего отделом охраны труда ВЦСПС.

С августа 1941 года работал уполномоченным военного совета Московского военного округа и комитета обороны Москвы на заводах оборонной промышленности. Затем был переведён заместителя начальника политотдела корпуса и 53-й гвардейской стрелковой дивизии.

С 1945 по 1949 годы работал заместителем наркома (министра) торговли РСФСР.

В 1949 году был переведён на должность директора опытно-показательного Мощенского лесокомбината Московской области на должность директора завода № 42 Министерства лесной и бумажной промышленности СССР.

С 1950 года — персональный пенсионер союзного значения.

Умер 15 сентября 1952 года в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Награды

• Орден Красного Знамени;
• Орден Отечественной войны 2-й степени;
• Орден Красной Звезды;
• медали.

Ссылки

• [www.az-libr.ru/index.shtml?Persons&0DP/5fd46b5f/index Биография Наума Марковича Анцеловича]
• [www.az-libr.ru/index.shtml?Persons&000/Src/0004/5fd46b5f Биография Н. М. Анцеловича]

Отрывок, характеризующий Анцелович, Наум Маркович

– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.