Анчаров, Михаил Леонидович

Михаил Анчаров
В 1981 году
Род деятельности:	прозаик, драматург, поэт, бард, сценарист, художник
Язык произведений:	русский
Дебют:	«Баллада о счастливой любви» (киносценарий, 1956)
Награды:
© Произведения этого автора несвободны

Михаи́л Леони́дович Анча́ров (1923—1990) — советский писатель, поэт, бард, драматург, сценарист и художник. Является одним из первых исполнителей в жанре авторской песни.

Биография

Анчаров родился 28 марта 1923 года в семье инженера-конструктора Московского электролампового завода Леонида Михайловича Анчарова (ум. 1968) и его жены, преподавателя немецкого языка Евгении Исаевны Анчаровой (ум. 1959). Посещал музыкальную школу и детскую изостудию при ВЦСПС.

В 1940 году поступил в Архитектурный институт. В июле 1941 года ушёл из института и вместе с Юрием Ракино, соучеником по изостудии, подал заявление в райвоенкомат с просьбой зачислить добровольцем на фронт. По направлению райвоенкомата сдал экзамены и поступил в Военный институт иностранных языков Красной Армии, где изучал китайский и японский языки. Окончил его в 1944 году.
В качестве военного переводчика с китайского языка в 1945 году был направлен на Дальневосточный фронт, проходил службу в Воздушно-десантных войсках, участвовал в боевых действиях Советской Армии в Маньчжурии.
В декабре 1946 года откомандирован в Москву. Демобилизовавшись в 1947 году, жил на случайные заработки.

В 1948 году поступил по конкурсу на живописное отделение ВГИКа. Знакомство с Т. И. Сельвинской, студенткой МГХИ, изменило его планы: после месяца учёбы во ВГИКе перешёл на факультет живописи Московского государственного художественного института имени Сурикова, который закончил в 1954 году по специальности «Станковая живопись». Член ВКП(б) с 1950 года.

В 1955—1958 годах учился на курсах киносценаристов.
В 1956—1959 годах работал референтом-сценаристом в сценарной мастерской при Сценарной студии Управления по производству фильмов Министерства культуры СССР.
В 1959-1961 годах снова жил на случайные заработки.
С 1962 года пишет сценарии (в том числе к первому советскому телесериалу «День за днём»).
27 декабря 1966 года становится членом Союза писателей СССР.

Михаил Анчаров скончался 11 июля 1990 года. Похоронен на Новом Донском кладбище в Москве (колумбарий № 17, секция № 10, 2-й ряд).

Семья

• Наталья Сурикова (1941—1949)
• дочь Елена (1947)
• внук Артём (28 марта 1972)
• Джоя Афиногенова (1953—1963)
• Н. Г. Попова (1969—1975)
• Ирина Биктеева (с 1975)
  • от последнего брака родился сын Артём (1981)

Творчество

Ещё в 1937 Анчаров начал сочинять песни на стихи Александра Грина, Бориса Корнилова, Веры Инбер. Во время войны стал писать песни на собственные стихи, исполняя их под собственный аккомпанемент на семиструнной гитаре. Считается основателем жанра авторской песни («первым бардом»); Владимир Высоцкий называл Анчарова своим учителем.

После войны наряду с сочинением песен и стихов пишет прозу (первые рассказы опубликованы в 1964 году).

Наиболее известные прозаические произведения — повести «Как птица Гаруда», «Самшитовый лес», «Сода-солнце» и «Записки странствующего энтузиаста» — повлияли на мировоззрение не одного поколения. Его герои изобретают вечный двигатель, доказывают теорему Ферма и совершают множество самых невероятных открытий.

Автор нескольких десятков авторских песен, в том числе таких популярных, как:

• «МАЗы»,
• «Большая апрельская баллада»,
• «[www.litera.ru/stixiya/authors/ancharov/parashyuty-rvanulis-i.html Баллада о парашютах]»,
• «Песня про органиста, который в концерте Аллы Соленковой заполнял паузы, пока певица отдыхала» («Маленький органист»),
• «Песенка про психа из больницы имени Ганнушкина, который не отдавал санитарам свою пограничную фуражку»,
• «Антимещанская песня»,
• «Песня про низкорослого человека, который остановил ночью девушку возле метро „Электрозаводская“»,
• «Сорок первый».

Награды

• орден Отечественной войны II степени (6.11.1985)
• орден Красной Звезды
• медали

Книги

• Теория невероятности, 1966, 1967. Роман, повесть. М., МГ
• Теория невероятности, 1967. Пьеса в 2-х частях. М., ВУОАПП
• Сода-солнце, 1968. Фант. трилогия. М., МГ
• Этот синий апрель, 1969. Повесть. М., Сов. Россия
• Драматическая песня, 1971. Пьеса. М. (совм. с Б. Равенских)
• Этот синий апрель. Теория невероятности. Золотой дождь. Сода-солнце, 1973. Повести. М., Сов. Россия
• Самшитовый лес, 1979. Роман. М., Сов. писатель
• Дорога через хаос, 1983. Роман, повести. М., МГ
• Приглашение на праздник, 1986. Романы и повести. М., Худ. литература
• Записки странствующего энтузиаста, 1988. Роман. М., МГ
• Как птица Гаруда, 1989. Роман. М., Сов. писатель
• Звук шагов, 1992. Сборник. М., МП Останкино
• Самшитовый лес, 1994. Сборник. М., АСТ-ПРЕСС
• Ни о чём судьбу не молю, 1999. Сборник. М., Вагант-Москва
• Сочинения, 2001. Сборник. М., Локид-Пресс
• Избранные произведения (комплект из 2 книг + CD), 2007 (в том числе неизданные ранее романы «Интриганка» и «Сотворение мира»)

Сценарии фильмов

• 1962 — Мой младший брат
• 1963 — Аппассионата
• 1966 — Иду искать
• 1971 — 1972 — День за днём (телесериал)
• 1972 — Москва. Чистые пруды (телефильм)
• 1972 — Теория невероятности (фильм-спектакль)
• 1978 — В одном микрорайоне (телесериал)

Избранные цитаты

«Кап-кап»

…Тихо капает вода: кап-кап.
Намокают провода: кап-кап.
За окном моим беда, завывают провода.
За окном моим беда, кап-кап…

«Большая апрельская баллада»

…Мы ломали бетон</BR> И кричали стихи,</BR> И скрывали</BR> Боль от ушибов.</BR> Мы прощали со стоном</BR> Чужие грехи,</BR> А себе не прощали</BR> Ошибок…</BR>

«Песенка про психа из больницы имени Ганнушкина…»

Балалаечку свою</BR> Я со шкапа достаю,</BR> На Канатчиковой даче</BR> Тихо песенку пою…</BR>

Повесть «Голубая жилка Афродиты»

Мы пытались произнести слово «Афина» так, как его произносят греки… Имя богини было первое греческое слово, которое я хотел научиться произносить по-гречески.

Сценарий фильма «В одном микрорайоне», 3 серия

Самые прекрасные девушки, которых я знал на свете, были девушки сороковых годов. Военные девушки. Хотя все они были одеты в одинаковую военную форму. Но каждая из них была неповторимая. Общая одежда… ну, она просто означала принадлежность их к общему делу. Вот когда они надевали разные гражданские платья, то что-то в них пропадало, для меня, по крайней мере. Индивидуальность что ли. А в одинаковой военной форме они все были разные. Ну, так вот мне запомнилось.

Роман «Записки странствующего энтузиаста"

И сосед вовсе не боялся, что мир рассыплется. На его век хватит. Но он боялся, что если я не буду хотя бы делать вид, что я такой же, как он, то станет видно, что и он не такой, как я. А это чревато выбором не в его пользу.

Список песен

• Антимещанская песня
• Аэлита
• Баллада о мечтах
• Баллада о парашютах
• Баллада о танке Т-34, который стоит в чужом городе на высоком красивом постаменте
• Баллада об относительности возраста
• Белый туман
• Большая апрельская баллада
• Воскресная застольная
• Глоток воды
• Годы мчатся (музыка Марка Минкова, исполнил Леонид Броневой) (1976)
• День за днём (Стою на полустаночке…), музыка И. Катаева, стала известна в исполнении Валентины Толкуновой
• Детский плыл кораблик
• Кап-кап
• Король велосипеда
• Куранты
• Любовницы
• МАЗ
• Мещанский вальс
• Многоэтажная окраина (музыка Марка Минкова, исполнил Николай Караченцов) (1976)
• Не шуми, океан, не пугай… (по стихам А. Грина)
• Одуванчики
• Она была во всём права…
• Песенка про психа из больницы имени Ганнушкина, который не отдавал санитарам свою пограничную фуражку
• Песня о Красоте
• Песня о России
• Песня об истине
• Песня об органисте, который в концерте Аллы Соленковой заполнял паузы, пока певица отдыхала
• Песня про деда-игрушечника с Благуши
• Песня про низкорослого человека, который остановил ночью девушку возле метро «Электрозаводская»
• Песня про радость
• Песня про циркача, который едет по кругу на белой лошади, и вообще он недавно женился
• Про поэзию
• Прощальная дальневосточная (по стихам В. Инбер)
• Прощание с Москвой
• Песенка о моём друге-художнике
• Пыхом клубит пар…
• Русалочка
• Рыжим морем на зелёных скамьях… (стихи М. Анчарова и В. Туркина)
• Рынок
• Салют, ребята!
• Село Миксуницу
• Сорок первый
• Цыган-Маша
• Час потехи

Литература

• Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>

Ссылки

• [www.45parallel.net/mikhail_ancharov/ Отворите ворота в Сад! Михаил Анчаров]
• [er3ed.qrz.ru/ancharov.htm Михаил Анчаров. Стихи. Биография. Фотогалерея]
• [www.youtube.com/watch?v=34h6EhxzhXY Михаил Анчаров и Вал. Никулин — Кони в плюмаже]
• [lit-obraz.narod.ru/Vipusk5/grd5.htm Пять встреч с отцом. Елена Гроднева]

Библиография

• [berkovich-zametki.com/2008/Zametki/Nomer2/Livshic1.htm Валентин Лившиц о Михаиле Анчарове]

Отрывок, характеризующий Анчаров, Михаил Леонидович

На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.