Аншан

Аншан, перс. انشان Anšan‎ — древний эламский город, в 3-м тысячелетии до н. э. — одна из ранних столиц Элама до переноса столицы в Сузы. По мнению археологов, Аншан находился на месте современного археологического памятника Талли-Мальян или Тепе-Мальян (холм Мальян) на юго-западе Ирана, в 36 км к северо-западу от города Шираз в Загросских горах, провинция Фарс.

История

До 1973 года, когда Аншан был идентифицирован с городищем Талли-Мальян, историки искали его в центральной части Загроса.

Этот эламский город был, по-видимому, довольно древним. Он впервые упоминается в раннешумерском эпосе Энмеркар и повелитель Аратты как находящийся «по пути» из Урука в легендарную страну Аратта, и предположительно возник одновременно с возникновением шумерской письменности. Из Аншана происходили несколько эламских династий.

Маништушу сообщает, что покорил Аншан, однако при его преемниках, когда Аккадская империя ослабла, наместник Суз, Кутик-Иншушинак, отпрыск Аванской династии, объявил независимость от Аккада и захватил Аншан.

Вслед за тем Гудеа из Лагаша в своей надписи утверждает, что покорил Аншан. Правители Третьей династии Ура, Шульги и Шу-Шуэн, назначали в Аншан собственных наместников. Тем не менее, их потомок, Ибби-Суэн, по-видимому, в течение своего царствования безуспешно пытался восстановить контроль над Аншаном, что закончилось тем, что эламцы в 2004 году до н. э. разграбили Ур, захватили статуи Нанны и самого Ибби-Суэна и перевезли их в Аншан.

В старовавилонский период царь Гунгунум из Ларсы датировал 5-й год своего царствования временем после разрушения Аншана.

Начиная с XV века до н. э. эламские правители в Сузах начинают использовать титул «царь Аншана и Суз» (в аккадских текстах эти топонимы употребляются в обратном порядке, «царь Суз и Аншана»), и, по-видимому, Сузы и Аншан играли равно важную роль в течение большей части среднеэламского периода. Последним царём, который употреблял такой титул, был Шутрук-Наххунте II (около 717—699 годов до н. э.).

Колыбель Ахеменидской империи

Аншан попал под власть Ахеменидов в VII веке до н. э., когда его захватил Теисп (675—640 годы до н. э.), взявший себе титул «Царь города Аншан». В течение следующего века, когда Элам приходил в упадок, Аншан был малозначительным царством, пока Ахемениды в VI веке до н. э. не совершили серию завоеваний, начиная с Аншана, в результате чего было создано ядро Персидской империи. Наиболее важным из завоевателей, вышедших из Аншана, был Кир Великий.

Археология

Археологический памятник Аншан занимает площадь около 200 гектаров. Основную его часть занимает низкий (высотой около 4-6 м), с плоской вершиной холм-телль площадью около 130 гектаров. С трёх его сторон обнаружены руины древней городской стены длиной 5 километров, которая датируется поздним периодом Банеш и периодом Кафтари. Среди находок в Талли-Мальяне — таблички протоэламским письмом и среднеэламской клинописью, печати и керамика, которая позволила датировать хронологию региона. Наиболее важной находкой можно считать кирпич времён царя Хателутус-Инсусинака, который позволил окончательно установить, что найденный город был именно Аншаном.

Впервые раскопки здесь провёл Феридун Таваллоли из Археологической службы Ирана в 1961 году. Результаты его раскопок так и не были опубликованы, хотя некоторые артефакты хранятся в Персепольском музее.

Систематические раскопки начала в 1971 году группа под руководством Уильяма Самнера (William Sumner) из Пенсильванского университета и Университета штата Огайо после предварительного обследования местности в 1968 году. Раскопки продолжались в течение нескольких сезонов до 1978 года, когда произошла Иранская революция. Уже после революции, в 1999 году, Талли-Мальян раскапывал Камьяр Абди.

Литература

• Ilene M. Nicholas, The Proto-Elamite Settlement at Tuv, Malyan Excavation Reports Volume 1, University of Pennsylvania Museum Publication, 1991, ISBN 0-934718-86-5
• Elizabeth Carter and Ken Deaver, [books.google.com/books?id=awQC2_OOgIQC&printsec=frontcover&dq=anshan+elam&client=firefox-a&source=gbs_summary_r&cad=0 Excavations at Anshan (Tal-E Malyan): The Middle Elamite Period], Malyan Excavation Reports Volume 2, University of Pennsylvania Museum Publication, 1996, ISBN 0-924171-22-7
• [books.google.com/books?id=mc4cfzkRVj4C&printsec=frontcover&client=firefox-a&source=gbs_summary_r&cad=0 The Archaeology of Elam: Formation and Transformation of an Ancient Iranian State] by D. T. Potts, 1999
• Matthew W. Stolper, Texts from Tall-i Malyan Vol. 1: Elamite Administrative Texts (1972-74), University of Pennsylvania Museum Publication, 1984, ISBN 0-934718-61-X
• William M. Sumner, Tall-i-Malyan and the Chronology of the Kur River Basin, American Journal of Archaeology, vol. 77, no. 3, pp. 288–290, 1973

См. также

• Цари Аншана и Суз
• Города древнего Ближнего Востока
• Элам
• История Ирана

Ссылки

• [www.iranica.com/newsite/index.isc?Article=www.iranica.com/newsite/articles/unicode/v2f1/v2f1a091.html Anshan", Encyclopedia Iranica] (недоступная ссылка с 03-04-2011 (4771 день))
• [cdli.ucla.edu/search/result.pt?result_format=list&size=11000&-op_provenience=ct&provenience=malyan Digital Images of Tall-i Malyan tablets at CDLI]
• [cdli.ucla.edu/tools/yearnames/HTML/T6K2.htm Year Names of Shulgi at CDLI (note years 30, 34, 35 and 36)]
• [cdli.ucla.edu/tools/yearnames/HTML/T10K1.htm Year Names of Gungunum at CDLI]

Отрывок, характеризующий Аншан

– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.