Аньени, Эудженио
| Эудженио Аньени | |
| Eugenio Agneni | |
| Род деятельности: |
живописец |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
Эудженио Аньени (итал. Eugenio Agneni; 1816—1879) — итальянский живописец[1]. Аньени работал сразу в нескольких направлениях живописи, ему одинаково хорошо удавались портреты (включая групповые), пейзажи и жанровые картины, помимо этого, живописцем было написано множество фресок на библейские темы.
Биография
Эудженио Аньени родился 26 января 1816 года в местечке Сутри близ столицы Италии города Рима.
Э. Аньени усердно совершенствовал своё профессиональное искусство под руководством признанного итальянского мастера Франческо Когетти (итал. Francesco Coghetti).
Ещё с юных лет Эудженио Аньени увлёкся церковною живописью, которая обратила на себя внимание Папы римского Пия IX, который стал делать молодому художнику большие заказы[2]. В частности, по заданию Папы, им было написано ряд фресок в Тронном зале Квиринальского дворца (в настоящее время там расположена официальная резиденция Президента Италии).
Будучи патриотом своей страны, Эудженио Аньени принимал непосредственное участие в Революции 1848—1849 годов в Италии. В 1848 году он вступил в римскую гражданскую гвардию, а затем римский легионн. В следующем году Аньени присоединился к армии Римской республики, на стороне которой сражался во время восстания в Папской области. После поражения республиканцев, Эудженио Аньени был вынужден покинуть отечество. Он был другом и соратником итальянского политика, патриота и борца за освобождение страны Джузеппе Мадзини с которым вёл постоянную переписку.
В 1852 году Эудженио Аньени приехал в столицу Франции город Париж, чтобы писать декорации для новых построек одного из крупнейших и красивейших художественных музеев мира Лувра.
Из Франции Эудженио Аньени отправился в столицу Британской империи город Лондон, где изобразил на большом полотне английское королевское семейство. По окончании этой работы, Аньени принялся за работу в Королевском театре Ковент-Гарден, где украсил одну из зал мифологическими аллегорическими фигурами. Однако, 5 марта 1856 года, театр Ковент-Гарден сгорел во второй раз (первое здание театра было уничтожено пожаром в 1808 году). Также фрески художника стали украшением спальни Её Величества королевы Великобритании в Букингемском дворце.
Помимо этого Эудженио Аньени написал много портретов и жанровых картин. В конце XIX — начале XX века на страницах «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» была дана следующая оценка произведениям этого итальянского художника: «Картины Аньени, написанные с большим навыком, много теряют с точки зрения чистого искусства, греша преобладающею в них тенденциозностью».
Эудженио Аньени скоропостижно скончался 25 мая 1879 года.
Напишите отзыв о статье "Аньени, Эудженио"
Литература
- A. M. Comanducci, «Dizionario illustrato dei pittori e incisori italiani moderni» (Милан, 1945).
Примечания
- ↑ Аньени Эудженио // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [slovari.yandex.ru/~книги/Брокгауз%20и%20Ефрон/Аньени/ Аньени (Eugenio Agneni)](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2871 день))
Отрывок, характеризующий Аньени, Эудженио
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
