Мухйиддин ан-Навави

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ан-Навави»)
Перейти к: навигация, поиск
Мухйиддин ан-Навави
глава медресе аль-Ашрафийя
с 1267
Предшественник:

Абу Шама аль-Макдиси


Личная информация
Имя при рождении:

Яхья ибн Шараф ибн Мари ан-Навави ад-Димашки

Отец:

Шараф ибн Мари ан-Навави


Богословская деятельность
Оказал влияние:

шафииты

Редактирование Викиданных
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Мухйидди́н Абу Закарийя́ Яхья́ ибн Шара́ф ан-Нава́ви (араб. محيي الدين النووي‎; 1233, Нава — 1278, Нава) — исламский богослов, факих, мухаддис. Известен как Имам ан-Навави.





Биография

Его полное имя: Мухйиддин Абу Закарийя Яхья ибн Шараф ибн Мари ибн Хасан ибн Хусейн ибн Хизам ибн Мухаммад ибн Джумата ан-Навави аш-Шафии ад-Димашки. Ан-Навави родился в месяце мухаррам 631 года по мусульманскому летоисчислению (октябрь 1233 года) в деревне Нава (ныне сирийский город к югу от Дамаска в провинции Даръа)[1]. В раннем возрасте выучил наизусть Коран. Его отец, видя способности сына, в 1251 году отвёз сына в Дамаск, который в то время был одним из центров просвещения исламского мира. Придя в Дамаск, ан-Навави поступил в медресе ар-Равахийя, где изучал шафиитское право. За короткое время выучил наизусть книги «ат-Танбих» и «Мухаззаб»[2]. Ан-Навави рассказывал: «В 649 году (хиджры), когда мне было 19 лет, отец привёл меня в Дамаск, и я устроился медресе ар-Равахийя». Два года я не ложился на бок, выучил книгу «ат-Танбих» за четыре месяца, а за остальной год я выучил «четверть о поклонений» из книги «аль-Мухаззаб»[3].

Вначале изучал медицину, но через некоторое время посвятил себя изучению исламских наук[1]. Имам ан-Навави писал: «Однажды я надумал изучить медицину. Когда я купил книгу Ибн Сины (Авицены) с целью изучения медицину, в сердце моем „почернело“, и несколько дней я остался рассеянным, неспособным совершить ничего. Тогда я начал искать причину такого состояния и Аллах мне внушил, что мое занятие медициной вселяет в меня такое состояние. Тогда я незамедлительно продал книгу Ибн Сины и убрал из дома все, что связано с медицинской наукой, и мое сердце снова осветилось и состояние мое вновь стабилизировалось»[3].

В 1253 году вместе с отцом совершил паломничество в Мекку. Всего же за свою жизнь он дважды совершал хадж. Его учителями в области фикха были Исхак аль-Магриби, Абу Шама аль-Макдиси (муфтий Дамаска), Умар аль-Арбали и другие известные богословы[3]. Его шейхом в суфизме был Ясин аль-Маракиши[4][5].

С 1257 года начал писать богословские труды. В 1266 же году возглавил медресе аль-Ашрафийя в Дамаске, заменив на этом посту умершего Абу Шаму аль-Макдиси. За время учёбы его здоровье заметно пошатнулось, но несмотря на это, даже возглавив медресе, имам ан-Навави жил очень скромно, тратя своё жалование на благотворительность[1].

Ан-Навави имел настолько огромную репутацию среди народа. Известен случай, когда мамлюки захватили Сирию, они обложили население военным налогом, которое обратилось за помощью к имаму ан-Навави. Имам пришёл к мамлюкскому султану Бейбарсу с просьбой освободить народ Сирии от наложенных на них налогов, а также защитить преподавателей медресе, доходы которых уменьшились. Султан отказал имаму в его просьбе и, более того, выслал имам ан-Навави из Дамаска за то, что тот отказался подписать фетву узаконивающую эти налоги. Примечательно, что имам ан-Навави остался единственным факихом, отказавшемся подписать эту фетву. Эта история из жизни имама отражена популярном романе Сират аз-Захир Бейбарс, в котором султан проклинал ан-Навави за то, что на некоторое время ослеп[1].

Помимо фикха, имам ан-Навави изучал хадисоведение. За короткое время он стал известным учёным в этой области исламских наук. Имам ан-Навави внёс большой вклад в развитие хадисоведения, написав комментарии к сборникам хадисов, а также книги по основам хадисоведения. Его сборник хадисов «Рияд ас-Салихин» (завершён в 1271 году) является одним из самых авторитетных в мусульманском мире[2].

С 1257 года имам ан-Навави преподавал в медресе Ашрафия[1].

В конце своей жизни он посетил Иерусалим и Хеврон. Вёл набожный и аскетический образ жизни. Никогда не женился и не имел детей[2]. Имам ан-Навави заболел и умер возле родителей в ночь среды 24 (или 14) числа месяца раджаб 676 года по хиджре (22 декабря 1277 года) в возрасте 45 лет в своей родной деревне, где и похоронен[1].

Могила Мухйиддина ан-Навави почиталась мусульманами, которые построили вокруг неё гробницу[6]. Над самой могилой выросло огромное дерево[3]. В январе 2015 года боевики «Джебхат-ан-Нусра» заминировали и взорвали гробницу имама[7].

Богословская деятельность

Ан-Навави является одним из выдающихся учёных шафиитской правовой школы[2]. Он выделялся своими познаниями в области религиозных наук и аскетизмом и всё своё время посвящал поискам знания и различным делам поклонения.

Хадисоведение

На сегодняшний день имам ан-Навави является одним из авторитетных исламских богословов. Он обладал знаниями сунны пророка Мухаммеда и применял к ней более жёсткие требования, чем поздние богословы; например, он относил к каноническим только пять сборников хадисов и ставил Сунан Ибн Маджа на один уровень с Муснадом имама Ахмада[1].

Несмотря на почтительное отношение к имаму Муслиму, он более высокое оценивает имама аль-Бухари. Им написан самый известный комментарий к Сахих Муслима — аль-Минхадж фи шарх Сахих Муслим. Во введении к этой книге он написал историю её передачи и наброски хадисоведения. Он дал не только замечания по цепочкам передатчиков (иснадам), но и грамматическое объяснение хадисов. В своих работах он даёт богословские и правовые аспекты хадисов, цитируя при необходимости не только основателей правовых школ, но и их предшественников (аль-Аузаи и др.). Он также вставил заголовки (тараджама) в работу имама Муслима[1].

Из его книг можно также упомянуть Китаб аль-Арбаин, назавершённый комvентарий к Сахиху аль-Бухари и Абу Дауда; и выдержки из Умм аль-хадис Ибн ас-Салаха (ат-Такриб ва аль-тафсир)[1].

В книге имама ан-Навави «Арбауна навави» (Сорок избранных хадисов) изложены сорок хадисов охватывающие наиважнейшие аспекты религии. Каждый из хадисов представляет собой одну из великих основ ислама и относится к числу тех, которых богословы называли основой ислама в целом. Кроме того, автор придерживался правила, в соответствии с которым каждый из сорока хадисов должен быть достоверным, а большинство их должно приводиться в «Сахих аль-Бухари» и в «Сахих Муслим». Многие до и после ан-Навави избирали сорок хадисов, однако сочинение ан-Навави «Арбауна навави» является одной из популярнейших книг среди мусульман всего мира.

Фикх

Важность имама ан-Навави в фикхе, пожалуй, даже больше чем в хадисоведении. Его книга Минхадж ат-талибин ва умдатуль муфтийин (завершена в 1270 году) считается одной из главных книгой по шафиитскому праву вместе с работай ар-Рафии (ум. 1226 г.) . Комментарии к этой книге Ибн Хаджара аль-Хайтами (Тухфа аль-Мухтадж) и ар-Рамли (Нихая аль-мухтадж) считаются законодательными книгами шафиитского мазхаба. Минхадж ат-талибин содержит отрывки и комментарии к книге ар-Рафии Мухаррар[1].

Из правовых сочинений ан-Навави можно упомянуть Равда фи мухтасар шарх ар-Рафии (завершена в 1270 году), в которой часто комментируется книги Абу Исхака аш-Ширази аль-Мухаддаб и ат-Танбих, а также аль-Василь Абу Хамида аль-Газали, сохранившаяся в виде фетв, собранных Ибн аль-Аттаром[2][1].

Из книг по биографиям и грамматике можно отметить Тахзибуль асмаи ва люгат и Тахриру танбих (завершена в 1272 году)[1].

Прочие

Мухйиддин ан-Навави изучал Рисала Абдул-Карима аль-Кушайри и написал книгу по молитвам Китаб аль-Азхар (завершена в 1268 году)[8].

Библиография

Хадисоведение
  • Аль-Минхадж фи шарх Сахих Муслим (араб. شرح صحيح مسلم بن الحجاج) — комментарии к достоверному сборнику хадисов Муслима.
  • Шарх Сунан Аби Давуд (араб. شرح سنن ابي داود) — комментарии к сборнику хадисов Абу Дауда (книга незавершена).
  • Шарх Сахих аль-Бухари — комментарии к сборнику хадисов аль-Бухари; книга менее известна, так как ан-Навави не успел завершить её.
  • Мухтасар Сунан ат-Тирмизи.
  • Хуласат-уль-Ахкам мин Мухиммати-с-Сунани ва Каваиди Ислям.
  • Хулят-уль-Абрар ва Шиар-уль-Ахяр, Фи талхиси-д-Даават валь-Азкар аль-Мустахаббату фи Лайли ва Нахар,
  • Рийаду с-Салихин (Сады Праведных) (араб. رياض الصالحين) — одна из самых продаваемых книг в исламском мире.
  • Азкар аль-Мунтахибату мин Калями Саййиди Абрар (араб. الأذكار المنتخبة من كلام سيد الأبرار) — книга, в которой собраны молитвы, читаемые во всех случаях жизни.
  • Такриб ва Тайсир ли Маърифати сунани Аль-Башир Ан-Назир (араб. التقريب والتيسير لمعرفة سنن البشير النذير) — книга о науке хадисоведения.
  • Иршаду-т-Туляб-уль-Хакаик иля маърифатиль Хакки мин Худа Хайри Халаики.
  • Ма тамассака иляйхи Хаджатуль Карии ли Сахихи аль-Бухари.
  • Арбауна навави (Сорок избранных хадисов) (араб. الأربعون النووية‎)
Фикх
  • Минхаджу-т-Талибин ва умдатуль Муфтийин — основа шафиитского мазхаба.
  • Равзату-т-Талибин ва Умдатуль Муфтийин.
  • Матн аль-Изах фи Манасик (араб. متن الإيضاح في المناسك) — книга по вопросам паломничества.
  • Адабуль Фатва валь Муфти валь Мустафта (араб. آداب الفتوى والمفتي والمستفتي)
  • Фикхуль Мукаран.
  • Аль-Маджму шарх аль-Мухаззаб (араб. المجموع شرح المهذب) — книга о науке исламского права.
Прочие
  • Тибьян фи Адаби Хамалятиль Куръан (араб. التبيان في آداب حملة القرآن)
  • Тахзибуль Асмаи ва Люгат (о биографиях и сияре) (араб. تهذيب الأسماء) — книга о биографии ученых.
  • Табакатуль Фукаха (о биографиях и сияре)
  • Тахриру танбих (о языке) (араб. تحرير التنبيه)
  • Тархис Биль-Киями Лизавиль Фазли валь Мазияти мин Ахлиль Ислям (араб. الترخيص بالقيام لذوي الفضل والمزية من أهل الإسلام)
  • Табакату Шифаят
  • Бустан аль-Арифин — книга о науке суфизма (книга незавершена).
  • Вирду миналь Азкар

Напишите отзыв о статье "Мухйиддин ан-Навави"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Heffening, W., 1993, с. 1041.
  2. 1 2 3 4 5 Али-заде, А. А., 2007.
  3. 1 2 3 4 Tariqat, 2013.
  4. ас-Субки. Табакат аль-кубра.
  5. аз-Захаби. Сияр алями ан-нубаля.
  6. [www.youtube.com/watch?v=ObMFNfqIKWs Зиярат Имама Навави (р.а.) - (Зияраты Сирии)]. YouTube.com (22 октября 2013). Проверено 11 января 2015.
  7. [www.sana.sy/ru/?p=22794 В провинции Дараа в городе Нава террористы разрушили гробницу имама Ан-Навави]. САНА (7 января 2015). Проверено 9 января 2015.
  8. Heffening, W., 1993, с. 1042.

Литература

  • Али-заде, А. А. Мухйиддин ан-Навави : [[web.archive.org/web/20111001002751/slovar-islam.ru/books/M.html арх.] 1 октября 2011] // Исламский энциклопедический словарь. — М. : Ансар, 2007.</span>
  • [referenceworks.brillonline.com/entries/encyclopaedia-of-islam-2/al-nawawi-SIM_5858 al-Nawawī] / Heffening, W. // Encyclopaedia of Islam. 2 ed. — Leiden : E. J. Brill, 1993. — Т. 7. — P. 1041-1042.</span> (платн.)

Ссылки

  • [tariqat.ru/index.php/biografii/uchjonykh-iz-stran-shama/93-biografiya-imam-an-navavi Биография Имам ан-Навави]. Tariqat.ru (11 сентября 2013). Проверено 13 января 2015.

Отрывок, характеризующий Мухйиддин ан-Навави

Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.