Абд ар-Рахман III

Абд ар-Рахман III عبد الرحمن الناصر لدين الله<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Абд ар-Рахман III. Гравюра XIX века.</td></tr>
Эмир Кордовы
912 — 929
Предшественник:	Абдаллах
Преемник:	Должность упразднена
Халиф Кордовы
929 — 15 октября 961
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	аль-Хакам II
Вероисповедание:	Ислам
Рождение:	7 января 891(0891-01-07) Кордова
Смерть:	15 октября 961(0961-10-15) (70 лет)
Род:	Омейяды
Отец:	Мухаммад ибн Абдаллах
Дети:	аль-Хакам II

Абд ар-Рахман III (ан-Насир лидини-л-лах Абу-л-Мутарриф Абд ар-Рахман III ибн Мухаммад, араб. عبد الرحمن الثالث‎; 7 января 891, Кордова — 15 октября 961), прозванный «ан-Насир» («Победоносный») — эмир с 912 года, халиф с 929 года из династии кордовских Омейядов. Восстановил полураспавшийся при его предшественниках Кордовский эмират. В 931 году взял Сеуту, в 932 году — Толедо. С 955 года заставил королей Леона и Наварры платить ему дань. Отвоевал у Фатимидов часть Магриба. В нём текла также баскская кровь (из басков происходила его мать и мать его отца).

Биография

Первый арабский халиф в Испании (929—961 гг.). В его лице встречается счастливое сочетание талантливого полководца с даровитым правителем, сумевшим, не прибегая к жестоким мерам, превратить беспорядочную кучу расшатанных мелких владений в могущественное и цветущее государство.

Если затем Испания в течение почти целого столетия стояла в ряду наиболее цивилизованных государств в мире, как по материальному благосостоянию населения, так и по высокоразвитой культуре, то она обязана этим Абд ар-Рахману.

Вступив в управление страной в 912 году ещё в юных годах, он ясно определил направление своей деятельности — достигнуть прочного объединения и расширения государства. В зависимости от этой цели им было предприняты целый ряд походов, и нельзя не удивляться его умению действовать одновременно и против мятежников на юге, западе и востоке, и против астурийцев на севере и даже против Фатимидов в Африке — и равномерно расширять во все стороны свои владения. Решительный образ действий и уверенная быстрота, проявленная Абд ар-Рахманом III, лично предводительствующий войсками, оказывал такое влияние на владетелей отдельных замков и крепостей, что только в исключительных случаях были сделаны попытки к сопротивлению. Обращение с населением завоеванных областей было всегда чрезвычайно мягкое, справедливое и доброжелательное.

В его войсках существовал отдельный корпус в 10—15 тысяч человек, состоявший из купленных у соседей военнопленных, так называемых «славян» (сакалиба). Это название не показывает что пленники принадлежали исключительно к славянским племенам; в те времена славянами в Испании называли и франков, и лангобардов, и южных итальянцев. Оно сохранилось ещё с того времени, когда большинство военнопленных, которых приводили с собой на запад, особенно германцы, были действительно славянского происхождения. Абд ар-Рахман верил в преданность «славян» и предпочитал их не только африканским и другим наемным войскам, но и арабам и берберам.

Корпус славян вначале помог установлению порядка в государстве, а затем, как и янычары в Турции, мамелюки в Египте и отчасти стрельцы в России, были гибельными для дальнейшего существования. Благодаря разумной примирительной политике Абд ар-Рахмана, сгладились все внешние отличии между подданными разных национальностей и исповеданий. Высший класс мусульман-завоевателей растворился в массе туземцев и составилась новая народность, известная под названием мавров. Эти условия создали вполне благоприятную почву для быстрого расцвета арабско-испанской культуры.

В 929 году Абд ар-Рахман принял титул халифа и звание Ан-Насыр (спаситель).

Абд ар-Рахман также заботился о развитии культуры и об усилении политической мощи, покровительствуя развитию сельского хозяйства, ремесла, торговли, литературы и просвещения. Упорядочил финансы, поощрял строительство. При нём были созданы крупные памятники искусства в столице и в других городах. Кордова стала одним из самых прекрасных городов мира; в этом городе было около полумиллиона жителей, множество мечетей, бань, дворцов и садов. Была построена загородная резиденция Мадинат аз-Захра, много дворцов и мечетей, начато строительство Кордовской мечети. Правление Абд ар-Рахмана III — апогей расцвета аль-Андалуса и кордовских Омейядов.

Ссылки

• Абдаррахман // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• Анонимные авторы. [kuprienko.info/las-cronicas-de-la-espana-medieval-reconquista-chronicon-de-cardena-los-anales-toledanos-al-ruso/ Испанские средневековые хроники: Хроника Карденьи I. Хроника Карденьи II. Анналы Толедо I. Анналы Толедо II. Анналы Толедо III.]. www.kuprienko.info (А. Скромницкий) (24 августа 2011). Проверено 17 ноября 2012. [archive.is/qiOz Архивировано из первоисточника 4 декабря 2012].

Литература

• Coope, Jessica. Martyrs of Cordoba: Community and Family Conflict in an Age of Mass Conversion. Lincoln: University of Nebraska Press, 1995. ISBN 0-8032-1471-5
• Fierro, Maribel. Abd-al-Rahman III of Cordoba: London: Oneworld Publications, 2005. ISBN 1-85168-384-4
• Guichard P. Al-Andalus, 711—1492. Une histoire de l’Andalousie arabe. Paris, 2001.
• Scales, Peter. Fall of the Caliphate of Cordoba. New York: EJ Brill, 1994. ISBN 90-04-09868-2
• Wolf, Kenneth. Christian Martyrs in Muslim Spain. Cambridge: Cambridge University Press, 1988. ISBN 0-521-34416-6
• А. Мюллер — История ислама
• Самибей-Фрашери — Всеобщий словарь истории и географии, 1894 г.
• R. Dozy — Histoire des musulmans d’Espagne

Отрывок, характеризующий Абд ар-Рахман III

Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.