Наубахт

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ан-Наубахт Ахвази аль-Фариси»)
Перейти к: навигация, поиск
Наубахт
Личная информация
Прозвище:

Наубахт


Научная деятельность
Труды:
Редактирование Викиданных
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Наубахт Ахвази аль-Фариси (перс. نوبخت اهوازى‎; ум. ок. 777) — персидский астролог при багдадском халифе аль-Мансуре. Его имя Наубахт («новое счастье»), вероятно связано с принятием им ислама.



Биография

Наубахт был астрологом и переводчиком при дворе последних омейядских халифов. С утверждением аббасидской династии сблизился с халифом аль-Мансуром и за свою верность Аббасидам получил от последнего в ленное владение 2 тысячи джарибов земли в аль-Хувайзе[1].

Во время правления халифа аль-Мансура выросла известность Наубахта и его влияние при дворе. В 762 году вместе с халифом и Машаллахом[2] руководил измерениями при основании Багдада[3]. Сообщают, что именно Наубахт, будучи придворным астрологом, по положению звезд и светил вычислил час начала строительства города.[4]. Тогда же Наубахт под дружеским давлением халифа аль-Мансура принял ислам.

Из его трудов известен его трактат по астрологии «Книга о приговорах [звёзд]»[5].

Прожил более ста лет[6]. После смерти Наубахта место придворного астролога и переводчика занял его сын аль-Фадль, проживший около 80 лет, переживший семь халифов и умерший в 818 при халифе аль-Мамуне[7].

Наубахт основал один из многочисленных персидских родов — Наубахти[8]. Члены династии были известными учёными и государственными деятелями внесших свою лепту в создание мусульманской цивилизации, в частности в области точных наук, философии и догматики (аль-Фадль, аль-Хасан ибн Сахл, Абдуллах ибн Сахл, аль-Хасан ибн Муса и др.)[5][9].

Напишите отзыв о статье "Наубахт"

Примечания

  1. Ибн ал-Асир, «ал-Камил», т. V, стр. 436; ал-Табари, «Та’рих», III, стр. 317—318.
  2. Manfred Ullmann, 1972.
  3. ал-Багдади, «Та’рих Багдад», т. I, стр. 67; Йа’куби, «ал-Булдан», BGA, VII, стр. 238.
  4. Абу Рейхан Бируни. «Памятники минувших поколений», — Избранные произведения, Ташкент, 1957, т. I, стр. 297; ал-Казвини, «Асар ал-Билад», стр. 209.
  5. 1 2 Матвиевская, 1983.
  6. См.: «Предисловие» к неджефскому изданию «Шиитских сект», стр. 3.
  7. Ибн аль-Кифти «Та’рих ал-хукама», стр. 409.
  8. аль-Багдади, «Тарих Багдад», т. X, стр. 56.
  9. В. Бартольд. «Культура мусульманства», — Сочинения, т. VI, М., 1966, стр. 174—184

Литература

  • Матвиевская Г. П., Розенфельд Б. А. Наубахт // Математики и астрономы мусульманского средневековья и их труды (VIII-XVII вв.) / Отв. ред. Юшкевич А. П.. — М. : Наука, 1983. — Кн. 2. Математики и астрономы, время жизни которых известно. — С. 30. — 650 с. — 2000 экз.</span>
  • Manfred Ullmann. [books.google.ru/books?id=B7A3AAAAIAAJ&pg=PA303&lpg=PA303&dq=naubaht&source=bl&ots=taLC_ByZmd&sig=WU0d1TtLskm_LJ2euSnXMZ52iSM&hl=ru&sa=X&ei=knPWVPflPMPOyQOdw4DADw&redir_esc=y#v=onepage&q=naubaht&f=false Die Natur - Und Geheimwissenschaften Im Islam]. — Leiden: Brill Archive, 1972. — 500 с. — ISBN 9004034234.
  • [referenceworks.brillonline.com/entries/encyclopaedia-of-islam-2/nawbak-h-t-SIM_5860 Nawbak̲h̲t] / Massignon L. // Encyclopaedia of Islam. 2 ed. — Leiden : E. J. Brill, 1960—2005.</span> (платн.)

Отрывок, характеризующий Наубахт

С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.