Аокигахара
| Аокигахара | |
 | |
| Аокигахара в левом нижнем углу фотографии | |
| 35°28′12″ с. ш. 138°37′11″ в. д. / 35.47000° с. ш. 138.61972° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=35.47000&mlon=138.61972&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 35°28′12″ с. ш. 138°37′11″ в. д. / 35.47000° с. ш. 138.61972° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=35.47000&mlon=138.61972&zoom=9 (O)] (Я) | |
| Страна |  Япония |
| Регион | Хонсю |
| Площадь | 35 км² |
Аокигахара (яп. 青木ヶ原, «Равнина синих деревьев»); также известна как Дзюкай (яп. 樹海, «Море деревьев») — лес у подножья горы Фудзи на японском острове Хонсю.
Общая площадь составляет примерно 35 кв. км. Рельеф леса включает множество скалистых пещер, а особенности расположения, в частности густота леса и низина, обеспечивают «оглушающую» тишину. Также утверждается, что под землёй в районе леса находятся обширные залежи железной руды, этим, по-видимому, объясняется тот факт, что в Аокигахаре не функционируют компасы[1]. Земля, на которой располагается лес, представляет собой вулканическую породу, достаточно плотную и не поддающуюся обработке ручными инструментами, например мотыгами и лопатами.
Аокигахара считается молодым лесом, поскольку образовалась примерно 1200 лет назад[2]. Последнее крупное извержение вулкана Фудзи произошло в 1707 году и по какой-то причине не покрыло лавой один из склонов площадью около 3000 гектаров земли. Позднее этот участок зарос плотным лесом из самшита, сосен и других хвойных. Деревья стоят практически сплошной стеной. Фауна Аокигахары включает диких лисиц, змей и собак.
Аокигахара является национальным парком, по которому проложено несколько туристических маршрутов, предлагающих подъем на Фудзи по северному склону, а также прогулки по красивейшему лесному массиву. Поскольку лес находится недалеко от Токио и предлагает множество различных способов провести время на свежем воздухе, Аокигахара является популярным местом для проведения пикников и прогулок на выходные[2]. Среди достопримечательностей парка «Ледяная пещера» (яп. 氷穴 хё:кэцу) и «Ветряная пещера» (яп. 風穴 фу:кэцу / кадзэана).
История
Аокигахара является своего рода печальной достопримечательностью Японии. Это место называют Лесом самоубийц[3]. Изначально лес ассоциировался с японской мифологией и традиционно считался местом обитания демонов и призраков. Легенды об этом месте известны японцам со Средневековья, а в XIX веке бедные японские семьи привозили и оставляли в этом лесу на верную погибель своих стариков и детей, которых не могли прокормить[1].
Традиционно весьма суеверные японцы с легкостью верят в сверхъестественные силы, живущие в лесах, в демонов и призраков, которые обитают среди деревьев Аокигахары[4].
Самоубийства
Аокигахара является популярным местом самоубийств среди жителей Токио и окрестностей и считается вторым[5] (первенство у моста Золотые ворота в Сан-Франциско) по популярности местом в мире для сведения счётов с жизнью. Ежегодно в лесу находят от 70 до 100 тел. Официально полиция начала заниматься поиском тел самоубийц Аокигахары с 1970 года. С того времени количество обнаруженных тел растёт год от года. В 2002 году было найдено 78 останков самоубийц. Среди способов самоубийства лидирует повешение и отравление медицинскими препаратами. По свидетельствам очевидцев, достаточно сделать всего несколько десятков шагов вглубь леса от тропинки, как на земле можно найти вещи, сумки, пластиковые бутылки и упаковки таблеток.
Обязанности по поиску, эвакуации и захоронению тел возложены на официальные власти трёх ближайших к лесу деревень: Нарусава, Асивада (в настоящее время город Фудзикавагутико) и Камикуисики (в настоящее время город Кофу). На эти цели специально выделяются средства в размере пяти миллионов йен ежегодно[6]. При этом специально отведённые для этого помещения переполнены найденными, но так никем и невостребованными телами. Так, по данным 2000 года в Камикуисики хранились 119 тел, в Асиваде — 52 и ещё 60 в Нарусаве.
При входе в лес установлен плакат:
Ваша жизнь является бесценным даром от ваших родителей.
Подумайте о них и о вашей семье.
Вы не должны страдать в одиночку.
Позвоните нам
22-0110
В целях предотвращения новых самоубийств местные власти принимают ряд превентивных мер: устанавливают таблички с обращениями и указанием телефонов доверия, устанавливают видеокамеры вдоль дороги и ведущих в лес тропинок. В местных магазинчиках не продаются средства (таблетки, веревки), которые могли бы быть использованы для сведения счётов с жизнью. Сотрудники магазинов, находящихся вблизи от дорог, ведущих в Аокигахару, безошибочно вычленяют из толпы тех туристов, кто прибыл сюда с целью самоубийства:
…Они некоторое время слоняются неподалёку перед тем, как пойти по тропинке, а ещё они стараются ни с кем не встречаться глазами.Оригинальный текст (англ.)They wander around for a while before starting down the trail and are careful not to make eye contact with anyone
— Кадзуаки Амано
кассир торгового центра «Lava Cave»[7]
Тот же сотрудник подтвердил, что в случае подозрений они незамедлительно сообщают в полицию. Регулярное патрулирование леса и окрестных дорог полицейскими и добровольцами также помогает предотвратить возможные самоубийства. Особенно бросаются в глаза «мужчины, так и не оставив привычки постоянно носить деловой костюм, блуждающие по тропинкам Аокигахары в строгой офисной одежде», их полиция забирает в первую очередь[6].
Раз в год лес подвергается тщательному осмотру большой группой добровольцев (около 300 человек) и полиции. Проверяемые ими участки леса огораживаются специальной лентой, которая так и остаётся висеть[2]. Многочисленные туристические путеводители и сайты пестрят советами не отклоняться от проложенных официальных маршрутов и тропинок, поскольку в лесу очень легко потеряться.
В культуре
В 1960 году в Японии вышла книга писателя Сэйтё Мацумото «Пагода волн» (яп. 波の塔 Нами но то:), которая рассказывала о призраке женщины, некогда покончившей с собой в Аокигахаре[8]. В том же году Мацумото опубликовал ещё одну книгу, «Чёрное море деревьев» (яп. 黒い樹海 Курой дзюкай), о паре молодых влюблённых, совершающих в лесу двойное самоубийство. В России роман опубликован под названием «Точки и линии»[9].
Однако самым известным произведением о феномене Аокигахары является опубликованный в 1993 году бестселлер[6] «Полное руководство по самоубийству» писателя Ватару Цуруми. Автор охарактеризовал Аокигахару как прекрасное место, чтобы умереть. В Японии было продано более 1,2 миллиона экземпляров книги. Около тел некоторых самоубийц Аокигахары была найдена книга Цуруми[1].
В 2005 году вышел фильм «Море деревьев» (яп. 樹の海 Ки-но уми), в котором режиссёр Томоюки Такимото рассказывает историю четырёх человек, решивших убить себя в Аокигахаре[10]. На 17-м Токийском международном кинофестивале фильм получил премию в номинации лучший фильм в разделе «Японское кино. Свой взгляд»[11].
Японская металл-группа Screw записала песню «The Sea of Trees», а в основу видеоклипа легли кадры, снятые в Аокигахаре[12]. Также у немецкой хоррор-панк-группы The Crimson Ghosts есть песня «Aokigahara (Sea of Trees)».
В 2011 году вышел мини-альбом Нидерландской атмосферик-блэк метал группы Sea Of Trees под названием Aokigahara.
В апреле 2014 года вышел второй альбом австрийской пост-блэк-металлической группы Harakiri For The Sky, получивший название Aokigahara.
В 2015 году голливудский режиссёр Гас Ван Сент снял фильм «Море деревьев».
В 2016 году вышел фильм ужасов «Лес призраков», события которого происходят в лесу Аокигахара.
См. также
Напишите отзыв о статье "Аокигахара"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Zack Davisson [www.seekjapan.jp/article-1/767/The+Suicide+Woods+of+Mt.+Fuji The Suicide Woods of Mt. Fuji] // SeekJapan 2010. — SeekJapan.
- ↑ 1 2 3 [mustlovejapan.com/subject/aokigahara/ Detailed Travel Guide for Aokigahara Jukai]. Must love Japan. Проверено 19 мая 2010. [www.webcitation.org/67DXUEQ3C Архивировано из первоисточника 26 апреля 2012].
- ↑ По аналогии со 2-м поясом 7 круга Ада в Божественной комедии.
- ↑ Blair Mathis. [www.associatedcontent.com/article/812281/backpacking_japan_aokigahara_jukai.html Backpacking Japan: Aokigahara Jukai- the Forest of Death]. Associated Content, Inc. (24 июня 2008). Проверено 19 мая 2010. [www.webcitation.org/67DXUxwTm Архивировано из первоисточника 26 апреля 2012].
- ↑ [atlasobscura.com/place/aokigahara-suicide-forest-skb Aokigahara Suicide Forest]. Atlas Obscura. Проверено 19 мая 2010. [www.webcitation.org/67DXVbk1T Архивировано из первоисточника 26 апреля 2012].
- ↑ 1 2 3 Peter Hadfield [www.telegraph.co.uk/news/worldnews/asia/japan/1373287/Japan-struggles-with-soaring-death-toll-in-Suicide-Forest.html Japan struggles with soaring death toll in Suicide Forest] // TELEGRAPH.CO.UK. — Tokyo: Telegraph Media Group Limited, 5 ноября 2000.
- ↑ CHESTER DAWSON [juneauempire.com/stories/102598/forest.html Forest becomes suicide magnet] // THE ASSOCIATED PRESS. — Southeastern Newspaper Corp., 25 октября 1998.
- ↑ Pejk Malinovski. [www.studio360.org/episodes/2009/01/30/segments/122033 Studio 360: Suicide Forest]. Public Radio International (30 января 2009). Проверено 19 мая 2010. [www.webcitation.org/67DXWVZV7 Архивировано из первоисточника 26 апреля 2012].
- ↑ Сэйтё Мацумото. «Сезон дождей. Точки и линии». — М: Терра, 1999. — 304 с.
- ↑ Jyukai: The Sea of Trees Behind Mt. Fuji (англ.) на сайте Internet Movie Database
- ↑ [www.dejimafilmfestival.nl/en/archive/2005/jyukai.php Jyukai - The Sea of Trees Behind Mt. Fuji (Ki no umi)](недоступная ссылка — история). Dejima Japanese Film Festival (2005). Проверено 19 мая 2010. [web.archive.org/20090830172710/www.dejimafilmfestival.nl/en/archive/2005/jyukai.php Архивировано из первоисточника 30 августа 2009].
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=o_vy3fgircc «The Sea of Trees» by Screw]
Ссылки
- [archive.is/20130208231137/www.vice.com/vice-news/aokigahara-suicide-forest-v3 Небольшой документальный фильм]
Отрывок, характеризующий Аокигахара
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
