Апайо

Апа́йо (апайау, иснаг, иснег) — один из горных народов на северо-востоке острова Лусон, Филиппины. Расселяются вдоль рек Маталог, Апайо. Название произошло от воинственного клича «Ма-ар-ай-йо». Численность народов апайо составляет 45 тыс. человек. Говорят на языке апайо, также распространены тингиан, тагальский, илокано.

Занятия

Большое распространение получило подсечно-огневое земледелие (маис, овощи, суходольный рис). Многие занимаются плетением из бамбука и пальмовых листьев. Часто занимаются охотой и рыболовством. (Брук, 1981: с. 792)

Разделение труда

У народов апайо обязанности разделены между мужчиной и женщиной. Мужчины занимаются очисткой и обработкой полей, сбором топлива, охотой, рыболовством. Женщины — сбором урожая, посевом, приготовлением пищи, воспитанием детей.

Поселения

Поселения апайо (барангай, бабалай) компактные, небольшие (4—10, на юге до 25 домов), расположены вдоль рек. Жилище — свайное, прямоугольное с килевидной двускатной соломенной крышей, образующей с торцов навесы. (Тишков, 1999: с. 51)

Одежда

Традиционная мужская одежда — штаны до колен, короткие жакеты, женская — тёмные блузы, запашные юбки с широкими поясами. Свои головные уборы они украшают подвесками. Распространена красная вышивка. Женщины часто татуируют внешнюю поверхность рук от запястий до плеча. Широко распространены украшения, больше всего ценятся бусы.

Пища

В основу пищи входят: рис, овощи, фрукты, рыба. Мясо (кур, собак, свиней) употребляют в пищу исключительно во время праздников и совершения ритуалов. Характерны аграрные культы, культ предков.

Религия

В основном придерживаются традиционным верованиям и культуре. Небольшая часть апайо — христиане, католики и протестанты. Распространены гадания и предсказания. Пантеон апайо возглавляется Хатаном, управляющим небесным миром и создающим законы. Спаситель и защитник людей — Иваган. Предсказания делаются по полёту и крикам птиц. Религиозные ритуалы совершаются женщинами-шаманами. До начала XX века существовал обычай «охоты за головами». (Урланис, Борисов, 1983: с. 448)

У апайо богатый музыкальный и литературный фольклор (мифы, сказки, басни, пословицы). Распространение получили такие музыкальные инструменты, как: носовая флейта (балинг), волынка (орибао).

Литература

• Попов В. А. Апайо // Народы и религии мира / Глав. ред. Тишков В. А. — М.: Большая Российская Энциклопедия, 1999. — С. 51.
• Народы мира: Историко-этнографический справочник. - М.: Советская энциклопедия, 1988, с. 605
• Брук С. И. "Население мира этно-демографический справочник" "Наука" 1981, с. 792
• Народонаселение стран мира: справочник / Под ред. Б.Ц. Урланиса и В.А. Борисова. - 3е изд., перераб. и доп. - М.: 1983, 448 с.
• Журнал социологии и социальной антропологии, 2001г., СППГУ, с. 128
• Rhoads T.L. The Philippines. -N.Y., 1

Отрывок, характеризующий Апайо

В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.