Апам Напат

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Апа́м На́пат (санскр. अपांनपात्, Apām napāt IAST, «сын вод») — в ведийской мифологии божество, связанное с водой и огнём.

В «Ригведе» этому второстепенному божеству посвящён только один гимн (РВ II, 35), но нередко оно фигурирует в гимнах другим богам. Само имя его часто выступает как эпитет Агни, с которым Апам Напат иногда отождествляется или смешивается, и как эпитет Савитара. Апам Напата называют юным, золотым, чистым, ярко сверкающим, он рядится в молнию, выходит из золотого лона[1]; жир золотого цвета это его еда. Одновременно Апам Напат — «сын вод», окружён ими, набирается сил в них, связан с реками, находится на высоком месте[2]; он асура и породил все существа[3].

Также существует связь между Апам Напатом и Аджа Экападом, Ахи Будхньей и другими персонажами. Кроме того, Апам Напат — божество индо-иранского происхождения, так как имеет соответствие в авестийском языке (божество Апам-Напат)[4].

К имени «Апам Напат» восходит один из вариантов этимологического поиска происхождения слова «нефть».

Напишите отзыв о статье "Апам Напат"



Примечания

  1. Ригведа. Мандалы I—IV / Подг. изд. Т. Я. Елизаренкова. — М.: Наука, 1999. — С. 278.
  2. Macdonell A. A. A Vedic Reader for Students. Oxford, 1917. — P. 67
  3. Ригведа. Мандалы I—IV / Подг. изд. Т. Я. Елизаренкова. — М.: Наука, 1999. — С. 277.
  4. Мифы народов мира / Ред. С. А. Токарев. — М.: Советская энциклопедия, 1991. — Т. 1. С. 91.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Апам Напат



Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!