Апарина, Алевтина Викторовна

Алевтина Викторовна Апарина<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
депутат Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации VI созыва
4 декабря 2011 года — 29 декабря 2013 года
Рождение:	20 апреля 1941(1941-04-20) Сталинград, РСФСР, СССР
Смерть:	29 декабря 2013(2013-12-29) (72 года) Волгоград, Россия
Партия:	1) КПСС 2) Социалистическая партия трудящихся 3) КПРФ
Образование:	Ростовский государственный университет Саратовская высшая партийная школа
Профессия:	филолог
Награды:

Алевти́на Ви́кторовна Апа́рина (20 апреля 1941 года, Сталинград, РСФСР, СССР — 29 декабря 2013 года, Волгоград, Российская Федерация) — российский государственный и политический деятель, депутат Государственной думы VI созыва от КПРФ, член комитета Госдумы по труду, социальной политике и делам ветеранов.

Являлась депутатом Государственной думы I, II, III, IV и V созывов.

Образование и трудовая деятельность

Окончила заочное отделение филфака РГУ по специальности «филолог» в 1967 году, заочное отделение Саратовской Высшей партийной школы в 1986 году. Трудовую деятельность начинала разнорабочей в совхозе, работала счетоводом, свинаркой, птичницей. С 1965 года по 1967 год — учитель русского языка в средней школе.

Политическая деятельность

• С 1968 года — секретарь центрального райкома ВЛКСМ города Волгограда.
• С 1973 года — инструктор Волгоградского обкома КПСС, заведующая отделом.
• В 1983—1991 годах — первый секретарь центрального РК КПСС города Волгограда.
• В 1989 году создала общество «Ленин и Отечество».
• Февраль-август 1991 года — секретарь Волгоградского обкома КПСС.
• С 1991 года — председатель общества «Ленин и Отечество».

Была председателем Волгоградской региональной организации Социалистической партии трудящихся (СПТ), членом Федерального Совета СПТ (1991—1993). В 1993 году вместе с большей частью Волгоградской организации СПТ перешла в восстановленную КПРФ. С 1993 года — первый секретарь Волгоградского областного комитета КПРФ, член ЦК КПРФ с 1993 года, член президиума ЦК КПРФ (1995—2000). Избиралась сопредседателем Всероссийского женского союза, председателем Волгоградского областного отделения общероссийского общественного движения «Народно-патриотический союз России» (НПСР), членом Координационного совета НПСР.

В Государственной думе I созыва была членом фракции «КПРФ», членом и секретарем Комитета ГД по делам общественных объединений и религиозных организаций, в Государственной думе II созыва — членом фракции «КПРФ», председателем Комитета ГД по делам женщин, семьи и молодёжи, в Государственной думе III созыва — членом фракции «КПРФ», членом Комитета ГД по труду и социальной политике.

7 декабря 2003 года была избрана депутатом Государственной думы IV созыва вновь по федеральному списку избирательного объединения КПРФ, была членом фракции КПРФ, членом Комитета ГД по труду и социальной политике.

2 декабря 2007 года была избрана депутатом Государственной думы V созыва от КПРФ, была членом фракции «КПРФ», членом Комитета ГД по труду и социальной политике.

4 декабря 2011 года избрана депутатом Государственной думы VI созыва от КПРФ, член фракции «КПРФ», член Комитета ГД по труду, социальной политике и делам ветеранов. Курировала Волгоградскую и Астраханскую область.

22 июня 2012 года покинула пост первого секретаря Волгоградского отделения КПРФ.

Увлечения: любила играть в волейбол и читать историческую литературу.

Скончалась 29 декабря 2013 года в Волгограде после тяжёлой болезни на 73-м году жизни, мандат депутата был передан, по списку Николаю Паршину.

Похоронена на Димитриевском кладбище.

Награды

• заслуженный учитель школы РСФСР
• орден «Знак Почёта»
• медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
• отличник народного просвещения РСФСР

Ссылки

• [www.duma.gov.ru/structure/deputies/131343/ Профайл на сайте Государственной Думы].

Отрывок, характеризующий Апарина, Алевтина Викторовна

Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».