Апатинская пивоварня

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Апатинская пивоварня
Основание	1756
Расположение	Апатин, Сербия Сербия
Отрасль	Пивоварение
Продукция	пиво, 45 млн. галлонов
Материнская компания	Molson Coors
Сайт	[www.jelenpivo.com/ enpivo.com]

К:Компании, основанные в 1756 году

Апатинская пивоварня (серб. Апатинска пивара / Apatinska pivara) — сербское пивоваренное предприятие, расположенное в городке Апатин Западно-Бачского округа автономного края Воеводина. Предприятие является крупнейшим производителем пива в Сербии, принадлежит международному пивоваренному холдингу Starbev. Производит самое популярное в стране пиво торговой марки Jelen Pivo.

История

Пивоварня в Апатине впервые упоминается в 1756 году как собственность казны Габсбургской империи, которая в то время контролировала север Сербии. В конце XIX века предприятие было приватизировано, после чего модернизировано и расширено. Накануне Первой мировой войны объемы его производства уже достигали 160 тысяч декалитров пива в год. В межвоенный период пивоварня находилась в затруднительном положении и в конце концов в 1935 году была вынуждена остановить производство.

Возобновление производства пива в Апатине произошло уже после Второй мировой войны, в условиях государственной плановой экономики, на основе которой формировалась хозяйственная деятельность в СФРЮ. В период с 1958 по 1966 год предприятие испытало масштабную модернизацию, которая позволила ему из локальной пивоварни стать ведущим производителем пива в стране. В 1970-х была осуществлена автоматизация производственных процессов и был основан выпуск безалкогольных напитков.

С началом процессов разгосударствления собственности в Югославии в 1991 г. Апатинский пивоваренный завод был снова приватизирован.

В декабре 2003 года контроль над предприятием получила бельгийская пивоваренная корпорация Interbrew, которая впоследствии, после ряда слияний и поглощений, вошла в состав международного пивоваренного гиганта Anheuser-Busch InBev. В декабре 2009 года пивные активы Anheuser-Busch InBev в странах центральной Европы, включая Сербию, приобрел инвестиционный фонд CVC Capital Partners. На сегодняшний день Апатинская пивоварня контролируется созданной фондом корпорацией Starbev, которая продолжает удерживать право производства пива отдельных международных торговых марок Anheuser-Busch InBev на своих предприятиях, в том числе и на Апатинской пивоварне.

Ассортимент продукции

• Jelen Pivo — ведущий сорт пивоварни и, соответственно, самое популярное пиво в Сербии, также экспортируется в соседние страны. Содержание алкоголя — 5,0 %;
• Pils Light — светлое пиво с содержанием алкоголя 5,0 %;
• Apatinsko Svetlo Pivo — светлое пиво с содержанием алкоголя 4,7 %, разливается только в бутылки 2 литра;

Помимо этого на производственных мощностях пивоварни по лицензии Anheuser-Busch InBev разливается пиво международных торговых марок этой корпорации — «Stella Artois», «Löwenbräu» и «Beck’s», а также пиво черногорской торговой марки «Nikšićko». Предприятие также является производителем широкого спектра прохладительных безалкогольных напитков.

Ссылки

• [www.jelenpivo.com/ Официальный сайт пивоварни]  (серб.)
• [www.ratebeer.com/brewers/apatinska-pivara-inbev/2245// Пиво пивоварни] на портале RateBeer.com  (англ.)

Отрывок, характеризующий Апатинская пивоварня

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.